И вдруг дверь открывается и появляется тоненькая фигурка, невысокий рост, больничная рубашка в крови. Она ее знает, очень хорошо знает, как и то, что будет дальше. Ей сейчас отвесят хорошую оплеуху, качественную такую, какую может отвесить только один человек во всем мире. С трудом открываются глаза, а девочка отстегивает ремни, что привязывают меня к кровати и шепчет: быстрее, вставай быстрее, иначе нас тут и похоронят. Потом мы бежим, выбираясь откуда-то из подвального узкого окошка. Какая-то грузовая небольшая машина, старая-престарая. Она меня подсаживает в кузов, мешком сваливаюсь туда, больно стукнувшись спиной, она тоже с трудом переваливается через борт. Мы куда-то едем. Потом наступает ночь. Вдруг грузовик останавливается, а мы все лежим, и сил нет выкарабкаться оттуда. Начинаем приходить в себя от холода, темно, а мы выбираемся из кузова, ободрав руки и коленки. На нас только больничные рубашки, мы босые и стоим посреди леса.

Зачем старенький грузовик загнали в лес? Почему никого из людей нет рядом?

Отходим от машины, идем-идем-идем, долго идем, а потом видим озеро, радуемся и уже плетемся к нему еле-еле, так хочется пить. Напились, умылись. Потом к нам подходит собака, большая серая собака, странная немного. Обнюхивает и ложится около ног. Мы разглядываем ее и не боимся улечься на моховую подстилку к ней под бок и уснуть.

Дальше вообще непонятно. Какие-то деревенские мужики, ружье охотничье в ее руках и вопросы от дядек:

— Вы кто и почему здесь с волком?

— Мы не знаем. И это собачка, она нас греет и охраняет.

— Вы откуда?

— Мы не знаем.

— Вам одеться надо, держите, хоть в куртки замотайтесь, холодно ведь. Дети, мы вам зла не желаем.

Они начали подходить к нам, и сердце затопил ужас! Собака вдруг громко рычит и щерится, а потом … я проснулась. Рубашка как всегда от пота мокрая, волосы слиплись. Голова, моя голова, как же она болит. Лучше бы не ложилась снова. На часах шесть, пожалуй, надо умыться, спуститься вниз, еще вечером видела там чайник, и как-то начинать день.

«Хочу… Хочу быть… Хочу быть богатой… Хочу быть богатой и знаменитой!!!» — и только это желание было двигателем всех ее действий и поступков.

Тимур сидел в кабинете своего сыскного агентства, читая материалы, которые ему приготовили. Его ребята побывали и в клубе, и в клинике. Оказывается, Регину искала некая Тригорская Надежда Паисьевна (в миру Павловна) — доктор медицинских наук, академик, действительный член Российской Академии наук, международных организаций и прочая, и прочая, и прочая.

Надежда Павловна заведовала лабораторией, где уже более двадцати лет исследовались проблемы крови, в том числе и генетические. Одинока. Мать двоих детей. Девочки закончили в девятнадцать лет юридический факультет университета и были похищены с выпускного вечера из ресторана «Айасар». Заявление по поводу похищения в полицию написано деканом юридического факультета. Дальше протоколы допросов восемнадцати свидетелей, описание с камер наблюдения. Интересно, а что, от матери заявления не было, что ли? А вот и фотографии этих девочек. Ничего себе. В объектив камеры, смеясь, смотрела Воронова Регина Александровна и ее близняшка. Они не были двумя каплями воды, но были сильно похожи. Конечно, на фотографии они были лет на десять моложе, но то, что это были они, в этом сомневаться не приходилось. Значит сестры близнецы, что ж, Регина Александровна, минус одна тайна.

Телефонный звонок заставил вздрогнуть.

— Тимур, мы тут нашли старушку очень интересную, ты бы с ней встретился сам и поговорил. А то нам кажется, она местами не особо в адеквате.

— Тема?

— Тригорская.

— Еду. Адрес кинь.

Женщина жила с родственницей в старом доме постройки годов этак пятидесятых. Большая квартира, высокие потолки, полированная низенькая мебель на высоких ножках. Тимура встретили, предложили разуться и проводили в гостиную. В кресле сидела маленькая, сухонькая седовласая женщина, видно было, что она следит за собой и заботится о своей внешности.

— Здравствуйте.

— Проходите, пожалуйста. Добрый день. Вы, как я поняла, разбираетесь со старым делом похищения Вероники и Валерии, дочерей Тригорской Надежды Павловны?

— Да, мне это дело поручили.

— Посмотрела серию передач и сразу поняла, что новые порядки в полиции повлекут за собой какие-то изменения в лучшую сторону. Так что бы хотели узнать?

— Расскажите все, что знаете, только по порядку.

— Так и хочется начать: в стародавние времена…, — женщина улыбнулась и продолжила, — тридцать четыре года назад во ВНИИ генетики пришла аспирантка Наденька Тригорская. Исследовала, писала диссертацию, никаких нареканий, а тут больничный за больничным. Конечно, начали интересоваться, что случилось, в чем дело. Она рассказала о смерти сестры и о том, что на ее попечении остались новорожденные дети.

Женщина заметно нервничала, то и дело складывала — разворачивала на коленях батистовый платочек с кружевной каемкой:

— Это потом, когда уже познакомилась с няней девочек, Клавдией Васильевной, она мне под коньячок и открыла тайну рождения малышей. Суррогатное материнство на основе экстракорпорального оплодотворения, причем донор яйцеклеток на момент оплодотворения уже два года как пребывал на кладбище. Причем эта операция тогда была на уровне эксперимента. Прямого законодательного разрешения на подобное еще не было.