Ахнув, резко разворачиваюсь. Но уйти Нечаев мне не позволяет. Поймав за локоть, подтягивает обратно. Заставляет смотреть в глаза. А там… Сила такая кипит, что никому не выжить. Нельзя провоцировать.

– Я не по своей воле уехал. Пришлось. Так получилось, – говорит неожиданно, лишая меня способности дышать.

Ведь эта информация – дверь в прошлое. Однако, шагнув внутрь, света я там не обнаруживаю. Окутывает туманом. Утягивает в таинственную бездну, которая, когда прикрываю глаза, пахнет солью.

– Как только смог, стрелой обратно. К тебе.

В груди вспышка неутоленной тоски. Иголки жара в плоть, по костям, под кожу.

Сжимаю зубы, надсадно дыхание перевожу, горько улыбаюсь и заставляю себя открыть глаза.

– Пять лет летел?

Нечаев на мою иронию не реагирует.

С той же серьезностью отвечает:

– Год.

– Год? – повторяю неосознанно.

– Прибыл, а ты с другим. Помнишь?

Решить бы, что «переобувается».

Но…

Во-первых, подобное поведение для Яна нетипично.

А во-вторых…

– Помню.

– Нарочно, значит, – толкает так, будто получил подтверждение своим допущениям. – Видела меня?

Не детализируем событие, но оба прекрасно понимаем, о каком дне речь.

И я не могу солгать, как бы сейчас ни злилась.

– Видела… – роняю едва слышно.

– Хм…

– Но это ничего не меняет.

– Совсем ничего?

Сражаемся взглядами, желая поддаться и при этом осознавая, что ни один из нас сегодня не уступит.

– Одуван, – выдыхает Ян сипло.

А у меня ощущение, будто задуть меня как свечу намеревается.

Снова мурашки по коже. Снова сердце навылет. Снова по венам ток.

– Поздно, Нечаев. Давным-давно все пушистые зонтики ветер разнес.

В его глазах возникает блеск. Смотрю и поражаюсь тому, что даже радужка у Яна в минуты сражения титанового цвета.

– Все твои вещи дома. Даю тебе время до вечера. Если захочешь что-то рассказать, знаешь, где меня найти.

– Что значит «дома»?

– Значит, у нас дома.

Внутри меня будто воздушная яма образуется. А в ней, как фронты холодной и теплой погоды, ярость и радость сталкиваются. Зона экстремальной турбулентности.

Едва начинает колошматить, резко втягиваю дополнительный кислород.

– Ты… Нечаев, ты совсем озверел?! Я с тобой не живу!

Он скрипит зубами и утверждает:

– Живешь, Ю.

– Немедленно верни все мои вещи! Иначе я напишу заявление в полицию!

Слишком поздно понимаю, как это звучит, и какие ассоциации вызывает. Прикусываю язык, но сказанное, увы, не воротишь назад.

– Хах, – толкает Ян. Жестко играет желваками, выдвигает нижнюю челюсть, на миг замирает. А потом констатирует: – Ебать. Эта гребаная шутка с нами на века.

– Это не шутка!

– Какого хрена я тогда так часто это слышу? Одно и то же!

– Думай, как хочешь, – съезжаю с темы, от которой самой неприятно. – А я тебе сказала: жить с тобой не буду!

– Еще как будешь, Ю!

Осознавая, что он напрочь отказывается слушать, вновь в ярость прихожу.

– Нет, Ян! Нет, – заверяю твердо. – Я не буду жить с человеком, который копается в моей душе и при этом не открывает свою. Который не отвечает на мои вопросы. Который говорит о желаниях, а не о чувствах. Который лишает меня элементарных прав! Который единолично принимает решения за нас двоих!

Нечаев кривится. Но практически сразу же прикрывает эту гримасу ухмылкой.

– Да, я понял, Зая, моя Зая… Ты стала пиздец какой своенравной. Я готов считаться с этим. Клянусь. Только если ты, блядь, расскажешь, что этим переменам предшествовало.

Сглатываю инстинктивно, не осознавая, что душит меня мое же сердце. Нашпигованное осколками, оно теряет кровь. А с кровью – и вес. Всплывает в груди, словно утопленник. Разбухает в горле. Под воздействием боли принимается с бешеной силой сокращаться.

– Может, ты, Ян?.. Ты предшествовал? – шепчу безжизненным тоном.

«Сколько непролитых эмоций…» – думаю апатично, когда титан вновь увлажняется.

Откуда только? Откуда?

– Хочешь, чтобы я снова ушел из твоей жизни? – задает Нечаев единственным вопрос.

Ошпаривает не голосом – тот блеклый, подобен моему последнему. Нет, ошарашивает он своей прямотой.

А еще…

Моим очередным внутренним осознанием: я не хочу, чтобы он меня отпускал.

– Нет. Не хочу.

В столь серьезном вопросе выбираю исключительную честность.