Ньюка на присутствие Пуэлы. Он мельком посмотрел в ее сторону и перевел взгляд на окна приемной, Пуэла же не отрываясь смотрела на него.

Минут двадцать Юста с помощниками расставляла всю команду, участвующую в эксперименте. Первым через проходную госпиталя прошел Ньюка с адвокатом. Помощники по минутам фиксировали его передвижение. Затем в соответствии с записью в журнале охраны вошла Пуэла. В длинном коридоре первого этажа она встретилась с Ньюкой и адвокатом.

Юста при свидетелях спросила Пуэлу:

— Вот видите — вы не могли не встретиться! На допросах вы говорили неправду. Зачем?

Пуэла молчала. Ньюка стоял в стороне у стены и делал вид, что его этот вопрос не касается. Юста, не услышав ответ от Пуэлы, обратилась к нему:

— Вы также на предварительном следствии сообщили, что с Пуэлой не встретились. Вы подтверждаете свои первые показания или хотите их изменить?

Порфирий Петрович, до этого не проявлявший никакой активности, жестом руки как бы оградил Ньюку от Юсты и ответил за него:

— Сейчас это не имеет никакого значения, встретились они или нет. Молодой человек от волнения мог быть и неточным. Так что я не думаю, что это незначительное изменение, как вы выразились в показаниях, меняет суть дела.

Юста поняла, что этот Порфирий Петрович не даст Ньюке и слова сказать, но она сделала вид, что адвоката и не слышала.

— Ньюка, скажите: а где вы были почти полчаса после того, как покинули деда?

Ни адвокат, ни Ньюка не ожидали такого вопроса. Адвокат вопросительно посмотрел в сторону Ньюки и, поняв, что допустил промах, тут же четко заявил:

— Мой подшефный может и не отвечать на этот вопрос. Эти полчаса могут быть истрачены куда угодно. Молодой человек мог зайти в туалет. В задумчивости после свидания с дедом мог заблудиться в здании, тем более что он любил деда и желал ему скорейшего выздоровления, но, видя, что генерал пока что не идет на поправку, мог и расстроиться. Мы с вами должны понимать, что значит тяжело больной человек в семье — родной, любимый человек, отдавший жизнь свою, положивший здоровье на алтарь будущего счастья своих детей и внуков. Мы же с вами, в конце концов, не черствые люди, не сухари какие-то. Мы живые, нормальные, не злобные функционеры, и должны видеть за поступками людей положительное начало, а не подозревать всех и вся. Молодой человек мог расстроиться? Конечно, мог.

Порфирий Петрович вошел в образ и говорил, и говорил. Юста заметила, что он, как профессиональный актер, умел держать аудиторию. Статный, высокий, худощавый, с прозрачными серыми глазами, он как будто и не обращал ни на кого внимания, но опытный наблюдатель смог бы увидеть, как эти серые глаза, отмечают всё, что происходит вокруг.

Длинную речь адвокат закончил уже не раз произнесенной фразой:

— Молодой человек мог расстроиться? Конечно, мог.

— Да, конечно, мог и расстроиться, — согласилась Юста, — тем более что внук успел за это время накоротке переговорить с главврачом.

— Пусть это подтвердит сам главврач, — предложил Порфирий Петрович.

— А ему незачем это подтверждать. Их видели вместе в коридоре возле палаты. Об этом в деле есть свидетельские показания. Именно поэтому Ньюка и встретился с Пуэлой — задержавшись из-за главврача.

Порфирий Петрович молчал. Юста подумала:

«Скорее всего, его слабо подготовили, проинформировали — и теперь ему на месте приходится как-то выкручиваться».

Она не дала компании расслабиться и тут же предложила:

— Пройдемте в палату. Сейчас там у нас будет много дел.

Порфирий Петрович, пожав плечами, но ничего не сказав, согласился на это предложение. Юста понимала, что если адвокат сейчас откажется от участия Ньюки в дальнейших мероприятиях, то это может быть воспринято не в его пользу.

«Серьезный дядька этот Порфирий, — подумала она. — Не опасается вопросов. Думает, что за ним такая железная поддержка, что в любом случае Ньюке ничто не грозит».

Просторная палата пустовала. Если бы не специальная кровать и инженерная разводка различных сетей к ней, можно было бы считать, что палата является уютным номером гостиницы. На одной из стен красовалась качественная копия одной из известных пейзажных картин прошлого века. Через просторные окна в помещение проникали лучи яркого осеннего солнца, и вся обстановка, несмотря на всеобщее совсем не радостное настроение, вселяла некоторое предчувствие хорошего окончания дела.

Вся группа как-то неуверенно расположилась вдоль стен; поначалу никто не решался разместиться на диване и в креслах. Юста прошла к балконной двери и обнаружила снаружи скучающего главврача. Опершись о перила, он, видимо, любовался осенним парком. Вид с четвертого этажа действительно был хорош. Весь госпитальный комплекс находился на небольшой возвышенности, и лесные дали, окрашенные в желто-красноватые цвета, приковывали взгляд.

Юста легонько постучала пальцем по стеклу. Главврач обернулся. На его лице она не обнаружила ни беспокойства, ни искусственного равнодушия. Лицо было просто задумчивое, как обычно бывает у людей, занятых какой-то мыслью и случайно застигнутых врасплох чем-то посторонним. Он наконец-то очнулся от чего-то своего сокровенного и, увидев Юсту, вяло улыбнулся, открыл дверь и вошел в палату. Один из помощников принес куклу и, судя по усилиям, с которыми он приспособил ее в одном из кресел, кукла весила немало. Присутствующие настороженно и даже с некоторой опаской наблюдали за этой процедурой. Внешне невозмутимый Порфирий Петрович уставился в сторону куклы, и чувствовалось, что это набитое ватой изделие, отдаленно напоминающее человека, ему неприятно.