Между тем жизнь сократила муки ожидания и послала ему в дар страшный случай, способный выжечь на клише потустороннего мира устойчивые и сочные образы.

Это было памятное столкновение на станции в Закличе 8 июля 1920 года. По недоразумению офицера с башни номер 2, выставившего на семафоре неверный сигнал «свободного въезда», произошло столкновение пассажирского поезда из Похмарза и скорого из Выгнанки. Удар последнего по уже стоявшему перед платформой поезду был столь страшен, что оба столкнувшихся паровоза почти полностью вонзились один в другой, перемешав свои механизмы, и образовали химерическое слияние, ощетинившееся конвульсивно выкрученными обрубками железа. Восемь вагонов поезда, ставшего жертвой удара, и десять в налетевшем на него составе были полностью уничтожены; от них остались только груды раздавленного железа и дерева, перемешанные с кровавыми останками человеческих тел.

Человеческие потери были чудовищными: погиб почти весь личный состав скорого, десяток офицеров, несших службу на пассажирском, и больше ста пассажиров.

Вокзал Заклича в течение следующих нескольких дней производил впечатление госпиталя или побоища. Отовсюду доносились стоны и жалобы жертв, в воздухе висела тошнотворная вонь йодоформа, на перроне и в залах ожидания белели запачканные кровью халаты фельдшеров и врачей. Шатера ходил из угла в угол, как пришибленный, нервно затыкал уши или закрывался у себя в станционном кабинете. Никто так сильно не переживал катастрофу, как он. Осунулся, исхудал и, как скелет, ходил между людьми.

– 278 -

Но если бы кому-то удалось заглянуть в глубь его души, он бы убедился, что от ужасающего происшествия в ней вытравились лишь отдельные, строго определенные детали. Одной из них был образ машиниста, который вел скорый поезд, — образ, на несколько секунд предшествовавший моменту столкновения. Шатера видел лицо этого человека в критическое мгновение — лицо серое, почти землистое с глазами, выкатившимися из глазниц, и проследил за жестом его руки, сжавшейся в безнадежном усилии на рукоятке тормоза. Потом, уже в последнюю секунду он увидел что-то, чего так и не смог объяснить для себя. Машинист внезапно улыбнулся, убрал руку с прибора и сделал ею пренебрежительное движение. Одновременно, чуть ли не рядом с ним, на платформе паровоза выросла вторая фигура с немного расплывчатым контуром, но совсем не похожая на человеческую, и, с той же пренебрежительной улыбкой отвернувшись от котла, зашагала по ступенькам вниз... В этот момент произошел взрыв...

Среди адского грохота и треска, среди хаоса громоздящихся друг на друга вагонов, хаотического сплетения человеческих тел перед глазами маячил силуэт молодой дамы в красной шали. Несчастная попыталась спастись бегством, выпрыгнув в окно одного из купе. Но прыжок оказался фатальным. Ударившись головой о стоящий между путями фонарь, она погибла на месте... Тогда наступил заключительный момент — самый страшный в своем мрачном очаровании.

Из-под колес одного из вагонов, словно железный шкив, вылетевший из ременной передачи, выпала и покатилась к нему прелестная девичья головка в окружении светлых, золотисто-каштановых волос.

Шатера внезапно увидел у своих ног пару великолепных фиалковых глаз, которые уже заволоклись мертвенной глазурью смерти, и пару раскрытых губ, похожих на лепестки розы. Он наклонился к этой истерзанной голове, осторожно взял ее в обе руки, словно реликвию, и приник губами к побелевшим устам...

– 279 -

Тут он почувствовал на губах боль и привкус крови. Ее стиснутые зубы, мелкие, блестящие жемчужные зубки, раскрылись в момент поцелуя и в спазме агонии закрылись обратно.

Шатера вырвал губы из любовных оков и, сотрясаемый ознобом ужаса, выпустил из рук голову возлюбленной. В глазах потемнело, мир закружился под ногами, и он без памяти рухнул на рельсы. Когда пришел в себя, уже несли убитых и раненых...

– ------------------------

Через месяц после катастрофы на станции в Закличе пробудились ее мрачные отголоски.

Началось все с подозрительных теней на стене складов у первого пути. Шатера увидел их впервые в августе того же года, в момент прохождения товарного поезда из Звияхла. Тени, отбрасываемые тогда движущимися мимо зданий вагонами, совсем не соответствовали им размерами и формами; то, что он увидел на стене складов, выглядело скорее проекцией дико нагроможденной баррикады, чем тенями вагонов в их обычном, нормальном положении. Привычные прямоугольные симметричные контуры вагонов преломлялись в своем теневом отражении в искривленную, неверную линию, полную изломов, разрывов и вздутий.

Самой удивительной из всех оказалось тень паровоза с тендером: локомотив выглядел в этой причудливой интерпретации как бы удвоенным: можно было довольно ясно рассмотреть пару дымовых труб. Проекция поезда производила впечатление злобной карикатуры...

Уже это первое явление, которое повторилось несколько раз с интервалом в несколько дней, заставило его крепко задуматься. Вскоре должны были явиться другие, более красноречивые знаки...

В один из вечеров под конец августа Шатера заметил загадочный феномен во время прибытия пассажирского поезда из Жулявы. Медленно подъезжавший к станции поезд показался ему выше и стройнее, чем обычно. Остановив внимательный взгляд на плоскости бортов вагонов, начальник тотчас открыл причину. Поезд обладал тонкой,

– 280 -

но заметной для его глаз оболочкой, которая являла как бы его продолжение в высоту. Эта хрупкая, сотканная из туманной невесомой материи надстройка делала вагоны выглядящими выше, чем обычно.

Шатера не преминул поделиться своими наблюдениями с Дервичем.

— Пан коллега, — поинтересовался он у стоявшего рядом помощника, — вас ничего не поражает в этом «костюме»?

И указал рукой на поезд, локомотив которого тем временем пыхтел, выпуская клубы пара. Он стоял на третьем пути перед платформой.