Так или иначе, я не воспринял ее просьбу всерьез. Сказал, что заберу ее после визита к врачу и повезу ужинать. Ребенок должен был родиться только через шесть недель, и я не ждал никаких сюрпризов. Она пошла к врачу одна. На перекрестке на тротуар вылетела машина, за рулем которой сидел пьяный водитель...

Джейми молча придвинулась к нему так, что их плечи соприкоснулись. В этом движении Глен прочел ободрение и поддержку.

– Если бы я пошел с ней тогда, если бы оказался рядом, я бы смог что-нибудь сделать, сумел бы спасти ее. Может быть, у нее было предвидение. Может быть, она предчувствовала что-то и пыталась сказать об этом мне. Такое случается. Но я не послушал ее.

Джейми склонила к нему голову. Он ощутил дрожь ее тела и искоса взглянул ей в лицо. Она плакала, беззвучно и горько, прозрачные слезинки одна за другой катились по щекам.

– Вас вряд ли утешит, если я скажу, что это была не ваша вина, прошептала Джейми.

– Да.

Она замолчала.

– Теперь я жалею, что ненавидел эти занятия в группе молодых родителей. Почему я так мало ценил это сокровище - возможность быть с ней рядом!

– О, Глен!
– Джейми вытерла глаза уголком своей шали.

Решительно, тот, кто родился болваном, болваном и останется. Рядом с ним сидит красивая женщина, и он заставляет ее плакать. А между тем он пригласил ее в театр специально, чтобы развеселить. Чтобы облегчить ее ношу.

– Теперь я знаю вас, Глен, -'заговорила Джейми негромким голосом, почти теряющимся в мягком плеске воды.
– Вы не совершенны.

Способны на ошибки. Но вы достаточно сильны, чтобы однажды суметь простить себя. По крайней мере, я надеюсь на это.

Она плакала о нем. Он страдал, и она чувствовала его боль даже тогда, когда он сам себе запрещал чувствовать ее.

– Не плачьте.

– Это так грустно, Глен. Ведь вы бы чувствовали себя виноватым, даже если бы ваша жена попала в авиакатастрофу или умерла при родах, не правда ли?

Он подумал об этом.

– Полагаю, вы правы.

– Видите, это ваша работа всему причиной.

Вы стремитесь всех защищать. Держать все под контролем. Всегда быть на высоте.

Ему стало неловко оттого, что она так хорошо разобралась в его характере.

– Но, Глен, на свете есть много вещей, которые не подвластны людям, как бы они того ни хотели. И в их числе жизнь и смерть. Разве я не права?

Однако он все еще не хотел признавать этого.

Он сопротивлялся, хотя знал, что не сможет снова почувствовать себя живым человеком до тех пор, пока не простит себя.

– Глен...

– Да?

– Как думаете, ваша жена хотела бы, чтобы вы были несчастны?

– Великий Боже, конечно нет! Она безумно любила меня!

– Тогда единственное, что вы еще можете сделать для нее, - это быть таким, каким она хотела бы вас видеть. Если ваша жена действительно любила вас, она хотела бы - хочет, Глен!
– чтобы вы были свободны. И счастливы. И открыты для всех подарков, которые делает вам судьба.

– А сейчас я погряз в цинизме и несчастен.

Джейми ничего не сказала. Да ей и не нужно было ничего больше говорить. Достаточно того, что у него открылись глаза. И он признал ее правоту.

Что такого я сделал в этой жизни, чтобы заслужить подобное счастье встретить на своем пути сразу двух женщин, способных по-настоящему понять меня?
– спросил себя Глен. Чем заслужил право на второй шанс? Возможность вновь пережить это волшебное ощущение, когда погружаешься в омут женских глаз?

Он коснулся губами ее волос. Они были прохладными и мягкими и пахли лавандой.

Джейми медленно запрокинула лицо. И Глен принял то, что она с такой щедростью предлагала. Он ощутил пряный и свежий вкус ее губ, таких невинных, несмотря на то что она родила двоих детей. Никогда еще он не пробовал ничего подобного.

Все звуки исчезли, заглушенные бешеным стуком крови в его висках.

На щеках Джейми еще не высохли слезы. Глен собирал языком драгоценные капли, нежно касался губами ее шеи и плеч, очарованный бархатистостью кожи.

Ему хотелось повалить ее прямо на влажные доски причала и овладеть ею, забыв, пусть ненадолго, о постоянном контроле, сделавшем его тело тюрьмой для чувств.

Он хотел быть свободным, открытым и счастливым.

И больше всего он хотел любить ее.

Но не здесь, в двух шагах от людной улицы. А дома, где он сможет снять с нее это платье, опрокинуть на кровать и смотреть на нее, пробовать ее, чувствовать ее каждой частичкой своего тела.

– Поедем домой, - хрипло произнес Глен.