Так вот почему я ей так чертовски срочно понадобился? Неужели у нее уже выстроился парад потенциальных фамильяров, готовых к знакомству?

Я взял телефон с пассажирского сиденья. Я не собирался тратить каждую секунду, проведенную в этом городе, на светские беседы с другими богатыми вампирами, их ублюдками и кучкой отчаявшихся ведьм. Перейдя к текстовым сообщениям, я нашел последнее отправленное.

Это номер Джулиана.

Должно быть, это она. Остальные сообщения были подписаны, за исключением одного, касающегося моего телефонного номера. На него не было ответа. Должно быть, это она прислала? Я все еще не понимал, как именно это работает. Должен ли я дождаться, пока она ответит «да» или «нет» по поводу завтрашнего ужина и почему? Должен ли я снова попросить об этом с помощью этого адского устройства? Неужели так трудно было просто ответить мне лично? Я решил сделать это за нее. Мне потребовалась секунда, чтобы набрать свое сообщение на крошечной цифровой клавиатуре. Когда я закончил, у меня было больше вопросов, чем ответов, почему современные люди любят эти дрянные устройства. Должен же быть лучший способ общения. Через несколько секунд три точки мигнули мне в ответ.

Что, черт возьми, это значит?

Они исчезли.

Я ждал, смутно осознавая, что лифт спустился в гараж. Три точки появились снова. Я проигнорировал того, кто вышел из лифта. Прошло еще несколько секунд, прежде чем я получил ответ.

Хорошо.

Это было начало. Хотя для чего, я не был уверен. Выйдя из машины, я засунул телефон в карман и повернулся к своей ассистентке, которая ждала меня в гараже.

Селия встретила меня у лифта.

– Себастьян устраивает вечеринку в опиумной комнате, но твоя мать просит поговорить с тобой в ее гостиной, пока ты не обкурился до беспамятства.

Я выгнул бровь, и она подняла руки в знак извинения.

– Это ее слова, не мои.

Я последовал за ней в лифт и нажал кнопку второго этажа. У меня не было никакого желания посещать так называемую вечеринку Себастьяна. Я не сомневался, что оргия была бы более подходящим термином для этого. Но мне нужно было поговорить с братом.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать?
– спросила меня Селия, когда лифт поднялся наверх.

Я уже собирался ответить, что нет, но вспомнил, что должен Тее.

– Да, позвони Фердинанду и узнай, какие виолончели он сможет привезти мне к завтрашнему дню, а потом выясни, где хранится Страдивари.

– У тебя новое хобби?
– Она наморщила лоб, словно пытаясь определить, нормально ли я себя чувствую.

– Я кое-кому задолжал виолончель, - сказал я, пожав плечами. Пока не было смысла рассказывать Селии о Тее. Тем более, я подозревал, что Тея и дальше будет хлопать дверьми перед моим носом.

На губах моей помощницы заиграла улыбка.

– Она, должно быть, очень красивая.

– Она очень раздражающая, - поправил я ее, - и, как уже сказал, я должен ей виолончель. С ее произошла кое-какая неприятность.

– И ты был этим кое-кем?
– догадалась она.

– И да, и нет, - ответил я, собираясь с духом, когда на панели лифта загорелась кнопка второго этажа.

– Джулиан, - с многострадальным вздохом произнесла Селия мое имя, - кем бы она ни была, твоя мать сойдет с ума, если ты подаришь ей виолончель за двадцать миллионов долларов!

– Это моя виолончель.
– Я поправил запонки, когда двери открылись. Придерживая рукой дверь лифта, я подождал, пока Селия выйдет на площадку галереи, и присоединился к ней.
– И я не отдам ее. Хотя не понимаю, почему, черт возьми, это должно кого-то волновать. Никто из нас не играет. Какая польза от того, что она собирает пыль?

– Я думаю, это то, что смертные называют инвестицией, - сухо сказала она.
– Есть ли ограничения для тех, которые привезет Фердинанд?

Я покачал головой.

– Но я предпочитаю что-нибудь итальянское.

– Ты всегда предпочитал.
– Селия прошла со мной в сторону комнат Сабины. Ее глаза блуждали по картинам на стенах, то и дело расширяясь, когда она замечала Сезанна или Ван Гога. Иногда я забывал, насколько она моложе меня. В основном потому, что она так много времени проводила, нянчась со мной.

– Не хочешь присоединиться к нам?
– спросил я, когда мы подошли к дубовым двустворчатым дверям, ведущим в личное крыло дома моей матери.

Она закатила глаза.

– Пожалуй, я лучше подожду здесь.

Она была слишком умна, чтобы ввязываться в семейные разборки, особенно если они касались меня и моей матери.

– Я дам тебе знать о том, что выясню. — Она сделала паузу.
– Может быть, я попрошу Фердинанда доставить инструмент, который он подберет, чтобы избавить тебя от лишних хлопот? Мне нужно только имя девушки.

– Я сам займусь этим.

Она склонила голову в знак уважения к моим пожеланиям и удалилась. Когда она повернулась, я увидел на ее лице выражение несомненного удовлетворения. Я открыл было рот, чтобы еще раз объяснить, что это просто вопрос вежливости, но она уже удалялась по коридору.

Я смотрел, как она исчезает вдали, решив, что пусть она думает, что хочет по этому поводу. Я тихонько постучал в дверь и подождал, пока с той стороны раздастся властное «войдите».

Я вошел в гостиную и увидел маму, сидящую у мраморного камина в шелковом халате, расшитом крупными цветами фуксии. Огонь плясал на бокале в ее руке, в стекле отражались отблески пламени. Еще один наполненный бокал стоял перед ней на журнальном столике XVIII века. Она лениво покрутила пальцем в бокале, а затем поднесла ко рту палец, испачканный кровью, и деликатно облизала его.