Это была ее старая привычка — размышлять над подогретой порцией первой отрицательной. В молодые годы я часто приходил домой и заставал ее в подобном состоянии, как правило, из-за переживаний по поводу какой-нибудь шалости одного из моих братьев. Но вот уже много лет я не видел ее такой, с тех пор…

– Прости меня за этот вечер, - сухо сказал я. Она позвала меня сюда, чтобы отчитать за то, что я был так откровенен в присутствии человека. Извинения могли бы свести к минимуму ее беспокойство.

Она подняла на меня голубые глаза, изучая с молчаливым осуждением, а затем указала на велюровое кресло напротив себя.

Я мог быть наследником фамилии и состояния Руссо, но моя мать крепко держала в руках меня и остальных членов нашей семьи. Это было естественно, учитывая, что у вампиров природой заложено уважение к женщине. Мужчина-вампир должен был жениться, произвести на свет наследников и вносить свой вклад в развитие общества в мирное время. Когда же шла война, мы были хорошо обучены защищать своих матерей, сестер и жен. Эти навыки мы приобретали во время дружеских стычек дома и оттачивали их на настоящих полях сражений. Мужчина-вампир всегда был готов защитить женщин, которым он служил, даже если большинство из них не нуждались в особой защите. По крайней мере, меня воспитывали в духе этих традиционных ценностей. Даже самые дикие из моих братьев и сестер подчинялись требованиям моей матери. По большей части она уважала своих взрослых детей, но время от времени кто-то из нас разочаровывал ее.

До сегодняшнего вечера я никогда не был тем, кто это делает.

Заняв место напротив нее, я ждал лекции, которую, как знал, мне предстояло услышать.

– Ты знал, что это произойдет, - мягко сказала она. Ей не нужно было повышать голос. В этом и заключалась сила королевы вампиров. Она знала, насколько сильна и какое место занимает как глава семьи.
– Когда Камилла умерла…

Она на мгновение запнулась, и легкое движение ее ноздрей выдало горе, которое она скрывала, как старый шрам.

– Я понимаю, - сказал я, желая избавить ее от боли, которую она все еще испытывала из-за безвременной кончины моей близняшки.

Глаза Сабины метнулись к моим, и я запоздало понял, что сказал что-то не то.

– Ты не можешь понять смерть ребенка, - вспыхнула она, - пока у тебя не будет своего собственного, а судя по твоему поведению, полагаю, что ты никогда этого не сделаешь!

– Есть целый год для…

– Кто была та смертная?
– перебила она.
– Симпатичный человечек в дешевом платье?

– Ничего важного.

– О?
– Она потянулась к телефону, лежавшему на коленях, где он был спрятан среди складок вышитого шелка.
– Но ты почувствовал необходимость поужинать с ней?
– Она подняла телефон, чтобы показать фотографию меня и Теи в закусочной.

– Это был твой человек?
– Я старался подавить ярость, закипавшую во мне от этого откровения.

– Да, - резко ответила она.
– Кто знает, кто еще тебя видел?

– И кого это волнует?
– бросил я ей вызов.
– Да, я поужинал с ней. У нее был тяжелый вечер.

– Я и не жду, что ты поймешь, - прошипела она, с такой силой хлопнув бокалом по мраморной столешнице журнального столика, что его ножка разлетелась вдребезги. Она застонала и поймала в руку чашу бокала, так, что не пролилось ни капли. Через секунду по ее запястью потекла струйка собственной крови от разбитого бокала. Если ей и было больно, то она никак этого не показала.
– Сейчас не просто сезон…

– Обряды уже действуют, - прервал я ее.
– Я знаю.

– Если тебя увидят с женщиной во время Обрядов, это будет означать, что ты уже занят. Ты это знаешь!

– Знаю, - холодно сказал я.

– Я не понимаю.
– Она одним глотком осушила остатки крови и швырнула разбитый стакан в камин.
– Чем я заслужила это? Я отдала лучшие годы своей жизни воспитанию детей, а теперь? Если бы твой отец был здесь…

– Приятно видеть, что твой театральный талант никуда не делся, - сказал я категорично, - и, кстати говоря, где мой отец?

– В Вене.
– Она отказалась от подробностей, махнув запястьем.
– Или в Венеции? Это неважно. Нам нужно было немного пространства.

В случае с моими родителями им часто требовалось оставить между собой океан или два после ссоры. Я решил не выяснять у нее подробности. Это либо отвлечет ее, либо еще больше разозлит. Трудно было сказать.

Она сжала переносицу, а затем спокойно продолжила:

– Ты должен быть осторожнее. Что произойдет, если тебя застанут с кем-нибудь? Это может помешать тебе заключить брак. Я не буду жить вечно.

– Обещаешь?
– проворчал я.

– Это самая ужасная вещь, которую можно сказать своей матери!
– Она схватилась за грудь, как будто я причинил ей физическую боль, и я пробормотал тихое извинение.
– Дело в том, что кто-то должен быть готов занять мое место.