Филипп застонал, запрокидывая голову и зажмуриваясь.

— Мы обсуждали всё это целый день на собраниях! Мой мозг кипит, Анка! Почему ты хочешь, чтобы я обсуждал это ещё и с тобой?

— Потому что он убивает аурников, Фил, — резко сказала Анна. — И ты не хочешь говорить со мной сейчас, потому что понимаешь, что я это знаю. Я ведь права?

— Они не все аурники. Юг Пироса — нет. — Филипп безнадёжно выуживал из кипы бумаг личные дела убитых и протягивал Анне. Она их брала и возвращала на стол. — Рейднар Роуэл — нет. Ещё несколько человек из Вейра, Мидланда и Нефрита — нет.

— Филипп…

Он покачал головой и развёл руками, утыкаясь взглядом в стол.

— Мы обсуждаем сейчас, как защитить Пирос, что возможно сделать для этого и для людей в зоне риска.

— У Пироса есть ещё аурники? — удивилась Анна.

— Вроде бы кто-то один. Совсем старик…

Филипп снова потянулся к документам, но Анна положила руку ему на предплечье.

— Ладно, — сказала она. — Не ищи. Это не важно. Тебе нужно отдохнуть. Иначе уснёшь прямо на столе и следов чернил на твоём лице станет больше!

Она стёрла со щеки Филиппа синее пятно.

— Ты права. — Он запрокинул голову и уставился в потолок. — Кажется, я засыпал здесь с неделю назад. Проснулся, потому что лёг на ручку.

Анна рассмеялась, и Филипп тоже смущённо фыркнул. Потом свернул карту, посадил её вместо себя на кресло и со вздохом осмотрел кипу бумаг.

— Мне нужно будет закончить с этим…

— Закончишь! — нетерпеливо воскликнула Анна. — Пойдём. Я хочу, чтобы ты снова спал со мной, а не со своими бумажками.

Филипп усмехнулся.

— Я думал, ты на меня злишься.

— Я злюсь, — пожала плечами Анна. — Но так я буду видеть тебя хоть немного чаще. Можешь записать это ещё одним пунктом: я ревную тебя не только к драконам, но и к бумагам. Пойдём, Керрелл!

Она схватила его за руку, утягивая за собой, а Филипп даже не думал сопротивляться.

Если бы после этого стало лучше, Анна бы благодарила небо вечно. Но теперь, когда он целовал её утром или вечером, усталый, растрёпанный, старающийся казаться спокойным или опять раздражённый ото всего, что на него навалилось, — теперь её мысли кричали, что надо что-то делать. Нужно решать или решаться.

И в этом страшном подвешенном состоянии постоянного ожидания на ум приходило только одно место, где она могла бы укрыться. Где она бы хотела укрыться. Место было далеко, он пришёл оттуда и, стремительно завоёвывая Мэтрик, вряд ли бы решил повернуть назад.

Форкселли. Её милый Форкселли! Такой желанный край свободы! Её единственная настоящая мечта, ради которой она затеяла всё, сказала «да» Филиппу, а потом… Потерялась. Запуталась. Жизнь завертелась так быстро, постоянно появлялись какие-то важные вещи: свадьба, путешествия по Мэтрику, драконы, и дети, и человек в чёрном. Они отодвигали мечту на задний план, но что могло быть важнее сейчас? Только жизнь.

И Анна думала, взвешивала, подбирала слова…

А «вежливые напоминания» стали отсчитывать дни. Не одна Анна помнила точно, когда он пообещал её убить, и верить, что у смерти в чёрном плаще появятся более важные дела, было уже поздно и бесполезно. Смерть выезжала в общество, ничуть не стесняясь; бессовестно улыбалась в глаза людям, которых хотела убить, и казалась самым обычным человеком.

Видеть его Анна желанием не горела, и Филипп без каких-либо сожалений поддерживал её в нежелании выезжать куда-либо. Ему просто было не до того. И они проводили простые тихие вечера.

В один из них Анна слонялась по замку со световым шаром, мягкое шипение которого на удивление успокаивало, и перед тем, как заглянуть к Филиппу и вырвать его из плена государственных дел, случайно застыла у двери в детскую.

Она бывала там редко. Даже реже, чем предполагалось, и Альен не раз тихо возмущалась этому. Если бы о таком пренебрежении к собственным детям узнала её величество, наверно, Анна бы не избежала долгой лекции о том, что так нельзя, нужно проявлять больше внимания и заботы. Наверняка она бы привела своих сыновей в пример, как делала всегда. Это было одновременно и неловко, и забавно, и в какой-то мере вызывало уважение.

С внучками Агнесс Керрелл тоже возилась с удовольствием и рассказывала с грустной нежной улыбкой, что мечтала о дочери, но жизнь распорядилась иначе, и нет, она не жалеет, а теперь сполна отыгрывается на внучках. «Эмпир очень подойдёт зелёный», — уверяла она. Анна кивала и косилась на сидящих неподалёку Альен, которая за неимением своих детей тоже частенько оставалась с близняшками, и её подружку-нянечку. Обе они во все глаза смотрели на её величество и благоговейно кивали рассуждениям о детях.