— Это… — Эдвард запнулся, активно кивая. — Это было бы отлично.

— Наверно, — Шерон неуверенно улыбнулась.

Она бы очень хотела. Хотела с тех пор, как познакомилась с Джонатаном и тот начал рассказывать о своём друге. Только это едва ли было возможно: её мать была слишком строга, чтобы позволить учиться в Мидланде. Узнай она, где дочь сейчас, Шерон никогда больше бы не вышла в свет, пока её не выдали бы замуж.

— Как тебе здесь? — спросил Эдвард и, не дожидаясь ответа, восторженно продолжил: — Я сомневался, но рад, что Джон меня уговорил. Тут так весело! Не то что на всех этих настоящих балах, где за тобой следят, чтобы, не дай Небо, ты не совершил какую-то глупость!

Шерон посмотрела вперёд, где темноту коридора разрезал яркий луч света, пробившийся сквозь неплотно закрытые двери душной гостиной. Она тут же представила распускающих руки пьяных мальчишек, которым только дай повод, чтобы завязать спор; девиц, которые змеями вились вокруг всех, кто позволял.

— Не думала, что тебе нравится такая компания, — произнесла она и сразу об этом пожалела.

Эдвард, уже полулежавший, прислонившись к стене, напрягся.

— Нормальная компания, — сказал он, хмурясь. — Тебе не нравится?

Это прозвучало резко, с вызовом. Шерон было открыла рот, чтобы ответить, но одёрнула себя. Нет, ей компания не нравилась, и это было совершенно не то, чего она ожидала от долгожданной встречи с Эдвардом Керреллом. В рассказах Джонатана он был идеальным другом, весёлым, открытым человеком, готовым рисковать и нарушать правила; её впечатлило, когда Джон сказал, что Эдвард не присоединяется, потому что в разъездах с матушкой, что он постоянно сидит над учебниками и что он отличный пиромаг.

И вот наконец образ из её головы встретился с реальным человеком… и не совпал. Шерон успокаивала себя, убеждала, что не стоит судить Эдварда по тому, что видит. Это один-единственный момент. Разве он отменял остальные положительные качества? Она ведь знала, что на этой вечеринке все будут пить. Да и вообще, какое право она имела обижаться? Ей ничего не обещали. Эдвард — принц. Ему позволено больше. Надо быть снисходительнее. Её так учили.

Может быть, он и не должен был быть пьян. Но она не должна была забываться.

Повисла тишина. Гнетущая, неприятная. Дождевые капли ударили в стекло. Шерон поёжилась, вцепившись в голые локти ногтями, мельком глянула в окно и остановила взгляд на Эдварде. Он не заметил — сидел, прислонившись лбом к холодному стеклу, и блаженно улыбался. Шерон отвернулась. Всё же, несмотря на то что Эдвард Керрелл немного не оправдал её ожидания, такой конец вечера ей нравился больше, чем если бы всё закончилось под утро в задымлённом зале или в девичьей комнате, где оставшиеся молодые люди уснули, навалившись друг на друга.

Шерон поднялась, поправила юбку и, с лёгкой улыбкой покачав головой, пошла по коридору в сторону зала. Где-то неподалёку Джонатан обещал ей личную спальню с блокирующим звуки заклинанием.

Эдвард проснулся, когда солнечный луч ударил ему в глаза, пробившись сквозь рассеивающиеся тучи и ветви росшей у окна вишни. Всю ночь шёл дождь: он залил дорожки, сбил ягоды и склонил к земле ослабшие цветы. Сонно глядя на мокрый сад, Эдвард даже не сразу понял, что сидит на подоконнике, полностью забравшись на него и прислонившись к холодной стене. Как он умудрился проспать здесь всю ночь? Спустившись на пол, Эдвард огляделся: в полутёмном коридоре было пусто, тишина стояла такая, словно всё поместье увязло в безвременье, где звук попросту невозможен.

Эдвард медленно прошёл до зала, в котором вчера проходила вечеринка. На диванах и креслах, кто как, спали юноши и девушки в мятых костюмах и платьях — те, кто ночью оказался не в состоянии дойти до спален. На кожаном диване в обнимку со светловолосой девицей лежал Джонатан, а рядом, прислонившись к подлокотнику, спал ещё какой-то парень, его длинные волосы падали на лицо, а рубашка была порвана в нескольких местах. Даже издали Эдвард видел длинную царапину на лакированном столе. Но в остальном, кроме одного поваленного букета, растёкшейся под ним лужи и пары полупустых бокалов, все следы бурной ночи были убраны: и разбитые фужеры, и осколки от бутылок, и все блюда для закусок. А ведь Эдвард помнил, что ещё до того, как они с Шерон ушли, кто-то сломал стул, опрокинул цветок и разбил вазу. Хорошо, хоть до применения боевой маги не дошло, иначе и убирать было бы нечего.

— Судя по всему, Джонатан старался контролировать ситуацию… Пока не уснул с Эми.

Эдвард посмотрел на подошедшую Шерон. Та переодела длинное платье на другое, тоже зелёное, тоже с чёрными кружевными вставками и без рукавов, но уже не фактурное, а наоборот — лёгкое, струящееся, держащееся на талии на тонком пояске. Мягкие складки подчёркивали мягкую женственную фигуру, которую Эдвард не рассмотрел ночью.

— Что-то не так? — спросила Шерон, смутившись и оглядывая саму себя.

— Нет, нет! — Эдвард тряхнул головой, отводя взгляд от её квадратного выреза. — Мне нравится платье. Н-необычно.

— Спасибо, — тихо произнесла Шерон, и как глаза её заблестели, а на щеках появился лёгкий румянец. — Я думала, уже все такие носят. Конечно, не на балы…

Шерон запнулась, понимая, насколько глупо говорить с парнем о платьях, а Эдвард, изобразив искреннее понимание вопроса, поспешил сменить тему:

— Ты не знаешь, почему я спал на подоконнике? Последнее, что я помню — ты.

Это прозвучало неловко, и кровь прилила к щекам.

— Ты просто уснул, пока мы там сидели, и я не стала тебя беспокоить. Тебе нужно было отдохнуть в тишине.