– Это было так..., - мужчина запнулся, - я словно все это время был слеп и глух, а только сейчас прозрел. А это чувство, когда живое существо бьется в твоих зубах...даже жаль, что я не могу наяву наесться своей добычей, как это делает волк.

– Всему свое время, муж мой, - сказала Отсанда, кладя тонкую руку на мускулистую длань, - ты быстро учишься и все же будь осторожен. Ты ведь еще никогда не забирался так далеко....и так надолго

– Это стоило того, - усмехнулся мужчина, - я видел их.

– Сарацины?
– спросила Отсанда, - они уже в Бордо?

– Будут, наверное, к полудню, - пожал плечами мужчина, - идут от самой Тулузы.

– Может, - блеснула белыми зубами женщина, - пока мы коротаем время в ожидании, король Аквитании найдет время для своей королевы?

Она медленно принялась распускать завязки платья, не сводя с мужа лукавого, немного бесстыдного взгляда. Вот фиолетовое одеяние упало к ее ногам и глазам мужчины предстали округлые груди. Гибким движением Останда опустилась на кровать и супруг, наскоро ополоснувший руки в пиале с лимонной водой, сразу же заключил ее в объятья. Сильные пальцы властно гладили изящный изгиб спины и пышные округлости ягодиц, наслаждаясь бархатной гладкостью кожи, пока мужские губы лобзали набухшие алые соски. Сама женщина впивалась в него похлеще пиявки, вгрызалась в плечо мелкими, но острыми зубами, оставляя синие пятна, и до крови царапала его спину острыми ногтями. Вот ее король опустил руку и Отсанда с готовностью раздвинула ноги, пропуская пальцы супруга в теплую влажную расщелину меж курчавых завитков. Мужчина умело ласкал ее нежные лепестки, потом вынул руку и поднес пальцы к своему носу, с наслаждением вдыхая терпкий женский запах. Внезапно он пожалел о том, что уже расстался с телом волка - каким, наверное, чудесным, был аромат его королевы, уловленный чутким звериным носом. Он взглянул в лицо жены - и на миг ему показалось, что ее лицо, с затуманенными от страсти глазами и искусанными в кровь губами превратилось в оскаленную волчью морду. Видение держалось всего миг и не спугнуло, а только распалило мужскую страсть. Нежные женские руки обхватили сильную шею и мужчина, навалившись сверху, с глухим рыком вошел в истекавшую влагой пещеру. Два сладострастных крика слились в один протяжный вой, пока обнаженные тела извивались на кровати в древнем, как мир танце звериной похоти.

– То есть, вы не поддержите меня?

Луп, самозваный король Аквитании вопрошающе уставился на сидевшего напротив него высокого араба, в усыпанном драгоценными камнями наряде. Тот пожал плечами и, как бы невзначай, погладил сидевшего у него в ногах черного леопарда: вали Тулузы Хакам аль-Мансур любил экзотических животных и держал даже небольшой зверинец, питомцев для которого присылал его дальний родственник, халиф Кордовы.

– Халифу сейчас не до распрей франков, - сказал вали, - сам Аллах выразил свою милость, когда посеял меж них раздоры в столь тяжкий для нас час. В Ифрикии, нечестивец Яхья ибн Йакуб провозгласил себя эмиром всего Магриба и уже готовится напасть на владения моего повелителя в Аль-Андалусе. Воспряли и неверные - лангобарды теснят эмира Марселя, а проклятые астурийцы вылезли из своего угла на северо-западе и сейчас осаждают Саламанку. Мне же поручено наказать их - вот почему я вышел с войском из Тулузы. Халиф сказал, что тебе пора отплатить нам за помощь против королей франков. Если ты дашь нам флот и людей, мы пройдем по морю и ударим по Астурии с севера. Зажатая в клещи она не выдержит двойного удара. Уверен, что и васконы присоединяться к нам, хоть они и неверные, а иные вовсе язычники.

Луп посмотрел на сидевшую у него в ногах Отсанду, но та сидела, потупив взор, как и подобает примерной жене, несмотря на то, что данный разговор затрагивал и ее. Она была дочерью владыки васконов - и, взяв ее в жены, Луп Аквитанский, раздвинул южные границы своих владений вглубь Пиренейских гор. Знал это и Хакам, почему, скрепя сердце, и согласился на присутствие женщины при разговоре мужчин. Чего не знал не только вали, но и большая часть населения Аквитании, - особенно бережно этот секрет сберегался от церкви, - что Отсанда, хоть и венчалась в соборе святого Северина, втайне поклонялась древним богам васконов, которые в глубине своих гор еще чтили Орци и Илларгию, Мари и Сугаара.

– Я всегда готов платить по счетам, - сказал Луп, - но, разве ты не видишь, что твой Аллах дарует нам шанс, какого не было со времен, когда мавры явились в Испанию. Сейчас нет ни одного законного претендента в королевстве франков - и я, чья бабка была принцессой из Меровингов, дочерью старого короля Хлотаря, могу взойти на трон не хуже кого иного. Разве халифу не лучше иметь у франков дружественного короля?

– Мы не можем сейчас воевать на юге и на севере одновременно, - сказал аль-Мансур - пусть лучше франки и дальше продолжат рвать друг другу глотки. Аллах карает гордыню, как и твой Иса - усмири ее и повелитель правоверных в Кордобе всегда будет рад видеть в своих друзьях короля Аквитании. Впрочем, - он сощурился, - если ты примешь истинную веру, то халиф может и изменить решение насчет помощи. Но это произойдет лишь после того как мы сокрушим Астурию.

Луп натянуто улыбнулся, пытаясь скрыть досаду, и потянулся к вазочке с засахаренными фруктами, которые привез с собой гость. Тот же насмешливо улыбался в густую бороду, прихлебывая сладкий щербет из серебряного кувшина. Улыбалась и Останда, рассеяно гладя пантеру, как бы невзначай вычесывая и пряча меж пальцев черные волоски.

А спустя несколько дней поздней ночью, в своей комнате, обнаженная королева Аквитании сжигала звериную шерсть вместе с колдовскими травами в бронзовой курильнице, одновременно шепча тайные заклинания басконских ведьм - соргинак . Вот ее глаза закатились, из горла вырвалось глухое рычание и она рухнула на кровати, забившись в судорогах. Потом она замерла, уставившись в потолок остекленевшими глазами, что медленно окрашивались желтым.

Вали Тулузы, крепко спавший в отведенных ему покоях, оказался вырван из сна громкими воплями, доносившимися с улиц города. Сонную дрему стряхнуло как рукой, когда он осознал, что крики боли и гнева звучат на арабском.

– Бисмилляхи! Аллаху Акбар! Да будут прокляты неверные псы!

Хакам поспешил к окну и, выглянув, похолодел от ужаса и гнева. Там где стояли шатры его воинов, полыхало исполинское пожарище, на фоне которого метались темные фигуры. Лязг стали, предсмертные вопли на арабском и торжествующие крики неверных - франков и васконов, ясно говорили, кто побеждает в этом сражении.

Глухое рычание послышалось позади и, обернувшись, вали увидел черную пантеру - прирученная еще котенком, она с давних пор спала в одной комнате с хозяином, охраняя его сон. Однако сейчас араб не узнавал свою любимицу - глаза большой кошки мерцали злым блеском, острые зубы недобро скалились.

– Узза, - прошептал Хакам аль-Мансур, - девочка, что ты...

Его рука рылась в ворохе одежды, ища саблю, но пантера оказалась быстрее - с грозным рыком она прыгнула вперед, сшибая вали с ног. Он истошно кричал, барахтаясь под придавившим его хищником, чувствуя как под ним хлюпает кровь, пропитавшая шелковые покрывала, пока острые когти рвали людскую плоть. Хакам замолчал лишь когда хищные челюсти вгрызлись в его лицо, разом лишая вали Тулузы носа, глаз и языка.