– Если ты ищешь помощи, то можешь поселиться в моих владениях, как и любой гонимый за наших богов, - сказал Редвальд, - или даже вступить в войско, если достойно владеешь мечом. Но если ты шпион, что рискнул ложно прикрыться именем Тора...

– Я не беглец и не шпион, - гордо выпрямился Амальгар, - и пришел сюда как равный к равному: как священный король к верховному жрецу саксов. Я Амальгар, сын Хильперика, брата короля Дагоберта и я пришел просить короля Тюрингии о помощи в моих притязаниях на франкский престол.

Трое сыновей было у старого короля Дагоберта, владыки всех франков: Сигизмунд, от первой жены из знатного бургундского рода, Хлодомир и Хильперик, от второй жены из Австразии. Перед смертью Дагоберт разделил королевство между тремя сыновьями отдав Сигизмунду его родовое гнездо - Бургундию, а Хлодомиру - Нейстрию и Аквитанию. Младший же сын, Хильперик получил Австразию. Из всех троих братьев он меньше всего интересовался государственными делами, предпочитая им вино и охоту, а обществу королевских советников и надоедливых в своих поучениях священников - компанию веселых собутыльников и красивых женщин.

Среди них и оказалась Фредегунда Альфхаймская - дворянка из родовитого, но захудавшего франкского семейства, чуть ли не последняя из знатных франков, кто тайком поклонялся Асам и Ванам. Говорили, что ее боги - не только франкские, что в здешних лесах сохранились почитатели Старых Богов, которых чтили еще кельты, а после них римляне, дав им имена собственных небожителей. Пришедшие на их место франки продолжили это почитание как часть собственной веры - возможно именно эта гремучая смесь германских, кельтских и римских культов обеспечила ее необычайную живучесть. Христиане, испуганно крестясь, шептались о тайных обрядах средь густых лесов, о заклинаниях, обращенных в усыпанное звездами небо, о жутких обрядах перед статуей древней богини верхом на свирепом вепре. Саму же Фредегунду многие называли Ведьмой Токсандрии.

Однако Хильперик не верил в эти сплетни - или делал вид, что не верил. Фредегунда была красива и он, с первого взгляда возжелал ее, хотя иные шептались, что она своим колдовством приворожила одного из Меровингов. Как бы то ни было, она возлегла с Хильпериком, а потом снова и снова, пока не понесла двойню – мальчика и девочку. Своих детей она воспитывала сама, хотя Хильперик, втайне от законной жены и бдительного ока Церкви помогал детям и их матери. Когда же Амальгару исполнилось восемь лет Хильперик поехал на охоту с Хлодомиром и свирепый зубр вскинул его на рога. Разное говорили о той смерти, но мало кто осмеливался сказать это в голос, а уж тем более - в лицо скорому на расправу владыке Нейстрии. Как бы то ни было, Хлодомир объединил под своей властью Нейстрию, Австразию и Аквитанию, а вскоре и Сигизмунд присягнул на верность брату, как королю всех франков. О бастардах же Хильперика почти все забыли - и детей воспитывала Фредегунда и немногие оставшиеся верными Старому Закону слуги. Но Амальгар всегда знал о том, чей он сын и сейчас, когда погибли Сигизмунд и Хлодомир, со всеми их наследниками, сын Ведьмы Токсандрии возмечтал о том, чтобы взойти на престол всех франков.

– И ты ждешь, чтобы я пошел воевать за Рейн, - спросил Редвальд, - ради тебя?

– Не ради меня!- воскликнул Амальгар, - но ради наших Богов. Клянусь, если ты поможешь мне - я верну франков к вере праотцов!

– Ты в своем уме?
– Редвальд изумленно рассматривал странного гостя.

– А что?
– не обиделся Амальгар, - разве те франки, что остались за Рейном, не приняли в конце концов Всеотца, не отреклись от Распятого?

Редвальд даже не сразу нашелся, что ответить . Да, с тех пор как тюринги с аварской помощью вытеснили франков за Рейн, иные австразийцы не решились покинуть свои вотчины и, со временем вернулись к вере отцов. Но таких было мало, - большинство все же предпочло уйти, а те что остались, перемешались с язычниками - тюрингами и алеманнами, да и сами зарейнские франки хранили куда больше старых обычаев, чем их более цивилизованные родичи, осевшие в Галлии. Там же - и Редвальд прекрасно осознавал это, - Христос был почти всесилен и франки, завоевав Галлию, приняли и веру этой земли - пусть и не всегда оказывались крепки в ней. И не только они - даже в самой Тюрингии до сих пор хватало тех, кто молился Распятому. Империя Редвальда держалась Старого Закона лишь строгой иерархией славянских жрецов, которую постепенно перенимали и германцы, авторитетом пророчиц-вельв и крепостью связей между мужскими братствами, вроде "ножевиков", которых возглавлял сам король. И все равно, нет-нет, то один, то другой герцог или князь обращались к Христу. Если Редвальд не мог полностью искоренить эту веру в собственном королевстве, также как и его предшественник Крут и его коварная мать - что говорить о земле, крещенной Тор ведает в каком поколении, где давно уже нет ни жрецов, ни пророчиц?

Имелись у короля и иные сомнения. Он уже знал, что Сигизмунда отравили на пиру, доносились до него и смутные слухи о странной смерти Хлодомира. Насколько он знал, ни отравителя, ни лесного лучника еще не нашли, - да и некому было искать. Странные дела творились в державе франков и Редвальд понимал, что Амальгар и сам мог быть вольным или невольным орудием в руках тех, кто затеял все это. Кого-то, кто хотел втравить молодую империю в кровавую грызню на развалинах королевства франков - и вряд ли участие в этой интриге пошло бы на пользу Тюрингии.

Здравый смысл и немалый, несмотря на молодой возраст, жизненный опыт, подсказывали королю отказать бастарду. Однако, кроме доводов рассудка, им владели еще и молодой кураж, жажда сражений, славы и богатства, наконец, свирепый языческий фанатизм жреца Одина. Сам Всеотец дает Редвальду шанс отомстить франкам за их отступничество - неужели священный король тюрингов отступится от своего долга? Даже если ему и не удастся вернуть франков к священным алтарям и заповедным рощам - сама попытка станет деянием с которым не стыдно будет войти в Валхаллу! Редвальд бросил взгляд на Сигфреда - если тот и не думал то же, что и побратим, перед взором датского конунга без сомнения уже представала богатая добыча, которую можно взять в землях франков. Король вновь посмотрел на Амальгара, что, затаив дыхание, ждал ответа.