Ворочать трупы оказалось не самым приятным занятием, но во время службы приходилось делать вещи гораздо более мерзкие, так что я не роптал. Багровые отметины нашлись у четверых. Пятый же выглядел чистым. Сколько бы мы с отцом не изучали тело, на нем не нашлось ничего даже отдаленно похожего.

— На этом шрамов нет. — наконец признал я.

— Есть. — твердо возразила мне песчаница. — Метка скрыта до тех пор, пока он изображает тебя.

— А до того, как я его раздел, не могла сказать? — окрысился я на алмею.

— Не была уверена. Я, з-з-знаешь ли, каш-ш-шдый день ч-щ-щем-то подобным не з-з-занимаюс-с-сь! — сорвалась на шипение песчаница.

— Ты что-то знаешь об этих ребятах? — прищурился в ответ отец.

Жрица рассержено сверкнула глазами, опустила взгляд в пол, очевидно усмиряя свой гнев, и размеренно задышала, шумно втягивая воздух носом. Техника оказалась действенной. Спустя пару минут глаза ее вернули свой нормальный серовато-топазовый цвет, а речь вновь вернулась к своему нормальному состоянию:

— Это аиты. Низшие служители богини. Почти рабы. Чаще всего люди, добровольно отдавшие себя в рабство. Руна связывает их с богиней, дает ей возможность использовать тела аитов, как сосуд.

— Хочешь сказать, это богиня изменяла их внешность? — скептически отозвался я.

— Конечно же, нет! — Барият глянула на меня как на малыша, с сочувствием перевела взгляд на отца и деланно покачала головой — Что вам известно про богов, мальчики?

— Только то, что их имена были потеряны после Дня Забвения.

— М-да, и впрямь, не густо, — поджала губы. — впрочем, чему я удивляюсь. А вот твой младший сын мог бы рассказать гораздо больше. Я бы предложила тебе расспросить его на досуге, однако время не ждет — расскажу сама.

— Думаю здесь не самое подходящее место для твоего рассказа? — поморщился отец, оглядывая тела ворвавшихся в его дом молодых людей. — Давайте-ка переберемся в мой кабинет и обсудим все там, обстоятельно и подробно.

— Да-да, конечно, Ал. — рассеянно протянула песчаница, пристально разглядывая лицо юноши за моей спиной внезапно почерневшими глазами. Пальцы ее тем временем словно бы рассеянно перебирали звенья наборного пояса. Мгновение, когда она на ощупь нашла искомое и вытянула с тихим щелчком, я пропустил. Зато очень хорошо рассмотрел, как приподнявшись на хвосте и еще ниже склонившись над телом, алмея невесомо, без нажима провела по верхней кромке его лба, повела лезвием в сторону уха и торжествующе улыбнулась. Мертвые ткани тела необычное оружие рассекло до самой кости. И тут же труп с головы до ног окутала белесая дымка, плотная и почти непрозрачная в районе лица, резко сжалась в маленький шарик и метнулась куда-то вверх. Изящные пальцы с заострившимися ноготками схватили этот сгусток и дернули обратно. Жрица расслабленно улыбнулась, крепче сжимая кулак. — Вот так, птичка! — выдохнула она радостно. — Не трепыхайся, ты теперь моя.

Спустя пару мгновений молчаливой борьбы, туманное нечто внезапно потемнело, обретая вполне четкую форму. Тело аита, тем временем совершенно преобразилось, черты поплыли, рост и общее телосложение заметно уменьшились. Изменения эти, тем не менее ничуть не затронули одежды. Рубаха и полотняные штаны, повязанные широким кушаком, прежде облегавшие тело, стали казаться позаимствованными каким-нибудь шкодливым мальчишкой у старшего брата. Это впечатление еще больше усугублялось тем, что теперь на катался лежал труп молоденького ярко-рыжего, веснушчатого и чрезвычайно вихрастого парня. Не оборотня, не ллайто — человека.

Такого оказалось сложно заподозрить в криминальных талантах, однако нахождение мальчишки в отцовском подвале говорило само за себя. Отец не обратил на метаморфозу трупа внимания, лишь досадливо крякнул, разглядывая крепко сомкнутую ладонь своей давней знакомой, в которой она прятала добычу.

В отцовском кабинете на третьем этаже, обстановка которого ничуть не изменилась за все прошедшие годы, мы с отцом сели в кресла по бокам от низенького столика-геридона. Барият же устроилась у стены напротив полулежа на собственном хвосте. Оба, по-видимому, настолько хорошо знали друг друга, что даже не задумывались о столь вопиющем нарушении приличий.

Скромный, почти аскетичный вид этого помещения всегда нравился мне неимоверно. За отсутствием излишней роскоши я видел внутреннюю отцовскую скромность. Внешнее убранство дома, как и показное сибаритство отца были призваны пустить пыль в глаза. Истинные черты его характера можно было увидеть лишь в таких внутренних помещениях, не предназначенных для посторонних. Жаль, что я осознал эту истину после ссоры с отцом и своего глупого побега.

— Бари, не томи, — натянуто потребовал отец, — рассказывай!

— Все жрецы при посвящении в сан получают от своего бога некоторые знания. — Заговорила на обещанную тему женщина. — Они разнятся в зависимости от ступени посвящения. Высшим или верховным жрецам открывается много больше. В том числе и о других богах.

— Что ты сняла с того трупа? — требовательно осведомился мой властный родитель.

— Привязку к одному очень занятному жреческому артефакту, — протянула алмея, поглядывая на крепко сжатую ладонь, — о больших подробностях можешь не спрашивать, я не хочу никого обманывать. Впрочем, сам артефакт и не должен тебя интересовать. Пользоваться им все равно смог бы только Верховный жрец Хекарти. У подосланного аита я перехватила энергетическую нить его связи с богиней. Удерживать ее долго я не смогу, но до полуночи моих сил хватит.