— А не вы ли это были?

— Да кто ж знает? Мы много людей встречали.

— В лесу. Она шла в дальнюю сторону на север за женихом.

— В волчье племя? — вспомнили путницы. — Василиса?

— Да, — обрадовалась Ярина.

— Василису помним. Так вернулась она?

— Вернулась. С женихом. Муж он ей теперь. Бабоньки, не обидьтесь, что оставлю вас одних, сбегаю за сестрой, надо позвать, раз такое дело.

— Ничего, ничего. Не обидимся.

Ярина схватила широкий плат, выскочила во двор.

— Ты куда? — тут как тут Глеб.

— Да эти перехожие оказались знакомыми Василисы. Пойду её кликну.

Глеб посмотрел на свою беременную жену. И, как всегда, нежность затопила сердце. Какая она хрупкая. Как защитить её от бед, которых полно в этом мире? А теперь особенно тревожно.

— Глебушек, — Ярина после свадьбы стала называть мужа таким ласковым именем. — Я сбегаю быстро.

— Нет, милая, уже темнеет. Я сам. Ты отдохни лучше, возвращайся в хату. А гостьям скажи, пусть в баню идут.

…Когда перехожие вернулись из бани, хата отца Прокопия была переполнена. Слух о паломницах, вернувшихся с самой Палестины, облетел все христианские дворы, и каждый хотел своими глазами увидеть этих женщин. Настоящие ли они? И чем отличаются от обычных людей?

Оказалось, настоящие. И с виду обычные. И посыпались вопросы.

Рассказчицы из них были неплохие. А по пути домой, им столько раз пришлось повторять истории своих похождений, что речь текла по проторённому руслу, бабы ловко чередовались, давая друг другу передых.

К позднему вечеру глаза их стали закрываться, и народ понял, что пора по домам. Стали расходиться. Глеб с отцом Прокопием вышли провожать. В избе остались лишь женщины.

Василиса с Яриной стали стелить на лавках постель.

— А, что же, Василиса, помнишь ли ты свой наказ? — спросила тётка Груня.

— Помню. И вы не забыли?

— Нет, не забыли. Наказала ты, чтобы спросить у мудрого человека, как жить и радоваться. И быть благодарной даже за невзгоды.

— Спросили? — Василиса оставила приготовления, села на лавку и выжидательно посмотрела на женщин.

Ярина тоже заинтересовалась, села рядом с сестрой.

Адарка прыснула смехом:

— Ну и как ты теперь будешь выкручиваться? — спросила она у товарки.

— А как есть, так и скажем, — спокойно ответила тётка Груня. — Казалось, вроде такой простой вопрос, а вот ответ на него и не сыщешь. Много мудрых людей встретили. И по дороге, и на Святой Земле, и не каждый скоро отвечал. Да и ответы были разные.

— По мне, так, чтобы всегда радоваться, надо с песней в душе жить. Ну, не прямо, с песней. Можно, с шуткой. Весело. Других не огорчать и самой нос не вешать.

— Ишь, ты — проснулась, — усмехнулась тётка Груня, глядя на оживившуюся Адарку. — Только что носом клевала, а тут радость разбудила.

— А ты, тётка Груня как думаешь?

— Думала уже, — женщина задумалась, затрудняясь с объяснением. — Надо быть благодарной. За всё. Бывают люди, им даёшь, а они в ответ — мало. Им ещё даёшь, а они — не так. Следующий раз им и не хочется давать. Потому что — неблагодарные. А которые благодарствуют, да поклонятся на твоё добро, тем и ещё не жалко добавить. Вот таким-то радость и сыплется на их благодарные головушки. Это я так думаю.

— И, опять же, бывает радость, когда другим что-то хорошее делаешь. Специально. Не замечали? — Адарка оглядела присутствующих. — Да замечали, — засмеялась, — по глазам вижу.

— А мне ещё кажется, — медленно произнесла Ярина, — что радость робкое и уступчивое чувство. Только что она была в душе, но тут кого-то обидел или подумал плохо — и ушла сразу радость. И нет её. Поэтому её надо беречь… Не гнать…

— Наверное, каждый радость находит сам, своим путём, — подумала вслух Василиса.

— Ох, девки, хорошо с вами. Радостно!

— Айка, сынок, где ты это взял? — Домна забрала у малыша из рук грязный браслет.

— Та… — добросовестно показал Айка под ступеньки крыльца.

А потом полез туда и вытащил ещё много всего.

— Малой! — крикнула Домна.

— Что? — отозвался тот от поленницы.

— Твоих рук дело? Почему Яринины вещи тут валяются?

— А я почём знаю? — возмутился Малой.

Домна пошла в дом, задумчиво рассматривая ленты, гребень, височные кольца.