Полурослик нахмурился, взмахнул волосатыми лапами, встопорщил кошачьи усы. Что-то хотел сказать, но ему не дали.

Кто-то ещё засмеялся, народ загомонил, и крики Василия потонули в шуме. Он умоляюще посмотрел на старосту. Тихомир, поняв намёк, долбанул по котлу.

— Да подождите! — смог наконец вставить Василий. — Никого мы пугать не будем. Просто — пусть ходят, смотрят и деньги за это платят. Или еду приносят, или что вам нужно? Составьте список, этим и будем брать.

Все притихли.

Старичок с колючей бородой плюнул.

— Это, значить, ты народ наведёшь, чтоб на нас зенки бесстыжие пялили, окаянные? Это Казимир тя подослал?

— Да не подсылал меня никто!

— Да подослал, подослал! Мало ему, значится, нашего унижения, хочет, чтобы и вовсе нам житья не стало!

— Паскудник, прихвостень колдунский, ишь чё удумал! Лжой нас опутать решил, последней воли лишить!

Под ноги Василию упал яблочный огрызок, не очень метко брошенный. Второй угодил в живот.

— У, злыдень! — донеслось из бани. — Токмо сунься, я тя ошпарю!

— Погодите! — раздался крик.

Марьяша, раскрасневшись, вышла вперёд, встала между Василием и толпой, уперев руки в бока, и сказала гневно:

— Что же вы так-то судить торопитесь! Мы к бабушке Ярогневе поутру ходили, и ежели б Вася и впрямь недоброе замыслил, она бы то поняла. Нет у него в мыслях никакого зла! Вы о другом подумайте: нас сослали, оттого что Казимир сказал, мы токмо пакостить умеем и жизнь честным людям портим, а ежели мы тут лучше соседей заживём, что тогда люди скажут? Всем покажем, что колдун на нас напраслину возвёл, а тогда, может, и ссылке нашей конец настанет!

Она победно осмотрела притихшую толпу.

— Ну, може оно и так... — неуверенно протянул кто-то.

— Без того жили, без того и проживём! — возразила старушка, и её утиное лицо всё сморщилось. — Оне нас боятся, и пущай! Испокон веков боялися, уважали, дары приносили, в лес за корнем папоротника для меня ходили! Стану я ишшо им в ножки кланяться!

Она потрясла тощим кулаком, поднялась, плюнула — да и пошла прочь, оставляя на земле следы птичьих лап.

— Да, — пожал плечами один из парней. — Нешто и так плохо живём? От обоза до обоза как-то доживаем, да и лес кормит, зато вольные!

— А если царь перестанет вам обозы посылать? — спросил Василий. — А если он вообще Казимиру царство отдаст, вы тогда долго протянете, как думаешь? Может, просто кормить перестанут, а может, и вообще того...

Он присвистнул и провёл пальцем поперёк горла.

Поднялся шум и крик. Все повскакали с места, замахали руками. Полурослик вскочил на бревно, заплясал копытцами. В дверях бани показался голый старик и тоже что-то выкрикнул, тряся зелёной бородой. Тихомир застучал по котлу, но и это помогло не сразу.

Деревенские по большей части не верили, что царь их вот так оставит. А и оставит, кричали, проживут и так. И что Казимир их тронет, не соглашались — он ведь их уже сослал в глухую глушь, чего ему ещё надобно? Да он уже о них позабыл!

А ещё, добавляли, век их долог, и колдуна переживут, а тогда и ссылке конец. И делать ничего не надобно, подождать только.

Но с тем согласились не все. Кое-кто говорил, что, пожалуй, и неясно, как оно дальше-то пойдёт, если царя Бориса не станет. Он-то, Борис, ещё мягко с ними обходится, потому как в Перловку сослал какого-никакого, а сына...

Здесь они и вовсе чуть не передрались. Кто вопил: «Сын, сын!», кто надрывался: «Подменыш!», и Василий пока смотрел на всё это безобразие, не заметил, как шешки забрались на навес и оттуда набросали ему на голову липучих колосков.

Он провёл по волосам и сердито посмотрел наверх. Там только копытца застучали по дереву и раздался смех, похожий на кудахтанье. Неразумные, что с них взять.

Мимо пролетел ещё огрызок, но метили не в Василия, а выше. С ближайшей крыши с хриплым карканьем снялась ворона, да и полетела прочь.

Наконец Тихомир едва не расколотил котёл, усердствуя, и народ неохотно, но умолк, прислушался.

— Дело-то непростое, — начал староста. — Боязно мне, что Казимир и впрямь нас не оставит. Если изведёт он Бориса да царство получит, нешто мы ему надобны будем?

— Так и чаво? — донеслось из бани. — Мы ить ему не помеха, мы-то по себе сами!

— Вы-то может, а Велимудр всё же наследник законный, какой ни есть. Другого-то нету. Покамест Казимир добился, чтобы его сослали, а дальше-то, может, и того... Для надёжности.