Василий заорал благим матом и побежал, не разбирая дороги, в надежде, что очнётся. Волк с лаем понёсся за ним.

— Ой, лишенько! — раздался вскрик за спиной. — Да что ж ты голосишь так!..

Василий не смог бы сказать, как долго он бегал среди деревьев при свете луны, размахивая руками. Он нарочно прыгал как можно выше и кричал как можно громче, даже раз или два врезался в шершавый ствол — больно! А проснуться не удалось...

Силы его иссякли. Он остановился и, упираясь ладонями в колени, попытался отдышаться. Рядом, вывалив язык, на мягкой хвое растянулся Волк. Глаза его весело поблёскивали, хвост бил по земле, и всем видом он выражал готовность резвиться и дальше, если только хозяин сдвинется с места.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Василий. — Что за...

Он растёр виски ладонями, глубоко вдохнул, выдохнул. Легче не стало. Всё та же лесная опушка, залитая лунным светом, и никак не проснуться.

— Гришку напугал! — сердито сказала девушка, подходя. — Он теперь в лес убёг. Чего доброго, опять поросль молодую вытопчет али дуб сломает, а леший и так уже зло на нас держит! Опять угощение готовить...

Зелёные глаза блеснули. Она стояла, уперев руки в бока, губы поджала — по всему видать, жалела, что не оставила незнакомца в пасти у дракона.

— И откуда ты такой, а?

— Из Южного, — мрачно ответил Василий.

Как ни думал, он не мог объяснить то, что с ним случилось. На сновидение, даже осознанное, не похоже. И хвоей здесь пахнет по-настоящему, и комары звенят и кусаются, и одежда ещё влажная от драконьей слюны — уф, лучше не нюхать... Сосны поскрипывают, дует лёгкий ветерок, и Волк как настоящий, и эта девушка тоже как настоящая. Вон, платье белое с вышивкой по рукавам и по низу, пояс с кисточками, ободок на распущенных волосах, как с фестиваля ролевиков сбежала.

— Из южных краёв, значит? — спросила она. — А к нам-то чего занесло? Ну, точно, ссыльный!

— Кома, — медленно произнёс Василий. — Всё, доработался. У меня кровоизлияние в мозг, и я лежу в коме.

Он говорил сам с собой, но почему бы и нет? Что терять человеку, с которым уже случилось такое? Кто здесь вообще мог его осудить?

— Гришка-то тебя, видать, сильно помял, — озабоченно сказала Марьяша. — Ты вот что: ты со мною иди. В доме отдохнёшь, а то и баньку истопим...

Она осторожно взяла Василия под локоть и продолжила напевно и ласково, будто дитя малое уговаривала:

— Один шажок, другой шажок... Вон и тропка через луг, её пройдём — а там и родничок, а за ним, на пригорочке, и село наше. Один дом пройдём, другой пройдём — а третий моего отца дом. У моего отца в доме пироги белые да пышные, квас холодный, перины мягкие...

— Так, блин, — сказал Василий.

— И блинов напеку! С мёдом... Ты только вот что: ты никому не говори, что Гришка тебя трогал. Не скажешь, а? Он-то ведь добрый, глупый просто. Пойдём, гостем дорогим будешь!

Василий вздохнул и хлопнул себя по щеке, убив комара.

Бред у него или что, а всё-таки приятнее искупаться и сменить одежду, чем сидеть в лесу. Да ещё и неясно, как долго придётся сидеть. И не померещится ли ему кто-то похуже дракона.

Марьяша ждала, с надеждой глядя на него и всё ещё удерживая под локоть. В другой руке она почему-то держала большую чёрную сковороду.

Василий ещё раз вздохнул и подумал, с чего ему вообще видится такое. Он любил игры про космос и фильмы про супергероев, а всякие сказки терпеть не мог, причём с детства. Как начнут ему читать, так и уснёт. Бабушка этим пользовалась. Если уж он отключился и лежит на площадке у горки, мог бы попасть на космический корабль или получить суперспособности! Но нет, из всех вариантов бреда он видит именно этот. Обидно.

Ещё он подумал: хорошо, что это случилось не дома. А то страшно представить, когда бы о нём хоть кто-то вспомнил. С родителями только по праздникам созванивается, у друзей работа, своя жизнь, встречи всё реже. Волк бы с голоду издох. А так, может, пёс кого-то приведёт на помощь. Если ему хватит ума. Василию хотелось бы верить, что хватит.

Он вздохнул в третий раз и сказал терпеливо ожидающей Марьяше:

— Идём уж, красна девица.

В Южном, когда Василий вышел на прогулку, стояла осень. Ещё тёплые, сухие дни, пропахшие жёлтыми листьями, и прохладные ночи. Убирай, не убирай, под ноги скакали каштаны, и глянцевитые жёлуди хрустели под подошвами.

В этом месте, где он теперь оказался, наступила уже весна, а может, даже и лето, только не жаркое. Трава на лугу, по которому они с Марьяшей шли, росла смешными пучками, прилизанными в стороны, и скользила под ногами. На луну то и дело наползали облака, но всё равно впереди, на холме, ясно проступали очертания невысоких домов на фоне более светлого неба. Там не горело ни одного огня.