Тот? Тот, как и давеча, вызывающе пялился и смолил трубку. Не выдержав столь откровенного, исполненного либидо взора, Сима фыркнула и демонстративно удалилась.

В комнате она схватила пяльцы и стала возмущённо орудовать иглой, а нитка-то и не вздета…

– Ах, бесстыдник! – отбросила в сердцах шитьё и рухнула на кровать. От возмущения разыгралась мигрень. Что себе позволяет?! Животное…

– Я ужо тебе! – погрозила Сима, и… на следующий день коротко подстриглась. Тридцать лет не решалась… Легкомысленная стрижка, как добрый прокурор, скостила Симе лет пять со срока и кучу бабок в придачу.

«Можно было не стричься, – любовалась она в зеркало, – но женщина должна себя баловать почаще. А деньги отобью на продуктах. Давно хотела сесть на диету, а сейчас самые овощи. Очень вовремя я подгадала…»

И, как неподкупный судья, решительно заточила в морозилку сосиски, животное масло и шмат сала…

Взамен наварила гречки без соли. Час потратила на гимнастику. После непривычных перегрузок напал такой жор, что пришлось освободить по УДО и сосиски, и сало…

Заморив червячка, испытала угрызения совести, расплакалась и заснула.

Поутру капитан всё так же курил и пялился. Неслыханно!

«Всё, теперь же пишу заявление участковому! – решила Сима. – Что за харассмент!»

И, клокоча и негодуя, отправилась… к косметологу – поколдовать с бровями и чисткой кожи. Заодно уж купила маечку с совершенно приличествующим вырезом на груди. Ровно таким, чтоб кулончик-сердечко, купленный уж заодно, был виден.

Узрев во всей красе «девятый вал» Симы Петровны, старичок, балующийся гирькой на смежной лоджии, уронил чугунку на ногу и рухнул, засыпанный хламом. Впечатлительного гиревика увезла скорая, и больше он не вернулся…

Капитан? Он же всё дымил и нагло втыкал в Симу Петровну бебики, мол: «Вэлкам, детка! Моя грудь заколота в притонах Манилы, Тринидада и Тобаго. Я давал линьков женщинам всех цветов кожи. Если понимаешь, о чём я, крошка… Бросай анютины глазки и тащи сюда свои пышные бутоны. Я плесну тебе огненного рому и поведаю о морях и походах…»

У Симы Петровны от негодования ускорялось сердцебиение и вступало в виски. Она принималась делать гимнастику до изнеможения, даже обливалась холодной водой.

Через неделю борьбы за права женщин похудевшая Сима купила облегающее платье, вызывающее алое бельё, чулки со стрелкой и страшно неудобные туфли.

Средства таяли катастрофически, но на Симином измождённом лице победоносно зажглись глаза. Она была прекрасна! А нахальный капиташка, верный себе, так же выжидающе посасывал верную трубочку…

«Унижает. Ждёт, что прибегу голая. Ха-ха! Жди!» – раскусила наглеца Сима и… впрыснула силикон в губы. Бюджет ещё съёжился, обратно пропорционально взбухшим мягким тканям, окаймляющим челюстно-лицевой аппарат гордой женщины.

Едва спал отёк, Сима вынесла на балкон губы и себя, что на подиум, и… выронила лейку!

– Это шо за?!.. – только и смогла вымолвить, и глаза полезли у бедняжки из орбит от представшего.

Учтиво склонившись к капитану, какая-то каракатица подавала ему в гнусных щупальцах стакан воды!

Сима хватала воздух новенькими дорогостоящими губами и не находила слов к низкому пассажу на увитом плющом, что змеями грязных интриг, балконе.

Водоплавающий подлец испил, каракатица приняла посуду, выпрямилась, и лицо её открылось вполне.

Сима расхохоталось, и слёзы облегчения брызнули из её глаз. Эта, со стаканом, попросту не могла претендовать на такого мужика. Она была откровенно пренекрасива! Кенгуру в сарафане: лицо долгое, утлые плечики и грудь, широченные бёдра и живот, выпяченный, что сумка, полная кенгуриного отродья.

Сима охолонула:

– Домработница! Ну, ясно. Не пристало капитану мыть тарелки и прибираться. А я-то всполошилась.

Да, Сима Петровна боялась признаться, что сходу влюбилась и готова на маленькие безумства с большими последствиями: совместное хозяйство, консервация на зиму и даже, чёрт возьми, штамп в паспорте. Но сердце так сладостно обмирало, что факт стал совершенно очевиден.

Матримониального флёру (что так мил женщинам) межбалконной интриге добавляло отсутствие обручалки на руке капитана.

В свои пятьдесят Сима оказалась одинока. Овдовела два года тому назад. Отгоревала, но не всё ж кручиниться. Уже полтора года подумывала о замужестве, да не попадался подходящий человек. И вот…

Она сбегала отбелила зубы и купила ярко-голубые линзы, чтобы придать взгляду окончательную пронзительность и поражающую силу. Утром предстояло дать решающий бой: денег на затянувшуюся войну в кубышке не осталось, а обуявшая страсть жаждала немедленной победы…