– Да… удостоверение настоящее. И все же я не понимаю… Питер. Ладно, вы – призрак, но почему? Кто из комиссии вызывает подозрения?

– Не мне знать почему и кто, я всего лишь невидимка.

– Но как можно сомневаться в членах комиссии?

– Возможно, в них как таковых и нельзя, но ведь привлекли и других, не так ли?

– Несколько шутов, да. Они не хотят проверять людей из того списка, что я доставил. Им удобнее исключить многих из них, прежде чем заняться этим вплотную: меньше работы и меньше шансов задеть какое-нибудь значительное лицо.

– А что вы думаете об этих людях?

– Что думаю я, не имеет значения, Питер. Конечно, некоторые фамилии кажутся мне нелепостью, но я получил списки из самого логова – ведь я пользовался полным доверием до побега. Я их финансировал, поддерживал их дело, так зачем им было подсовывать мне дезу?

– Есть слухи, что нацисты, неонацисты, с самого начала знали, кто вы такой.

– Это не «слухи», таковы их правила. А как, черт возьми, мы поступали, обнаружив, что «крот» или изменник добыл у нас сведения и сбежал в матушку-Россию? Конечно же, заявляли, какие мы умные, как профессионально работаем и что украденная у нас информация совершенно бесполезна, хотя все это было совсем не так. И ведь мы часто к этому прибегали.

– Загадка, не правда ли?

– А что не загадка в нашем деле? Вот, например, сейчас, чтобы остаться в здравом уме, я должен изгнать из своего сознания Александра Лесситера. И снова стать Гарри Лэтемом: моя работа закончена. Пусть теперь этим занимаются другие.

– Согласен с вами, Гарри. Но мне пора. Пожалуйста, не забудьте мой приказ. Мы сегодня не встречались… И не вините меня, вините Вашингтон.

Посетитель прошел по коридору к лифтам, сел в первый же и, спустившись этажом ниже, направился в свой номер, расположенный под номером Гарри Лэтема. Он подошел к столу, где стояла электронная аппаратура, нажал на несколько кнопок, перемотал ленту и проверил запись. Затем поднял телефонную трубку и набрал номер в Меттмахе, в Германии.

– «Волчье логово», – ответил тихий голос.

– Это Дрозд.

– Включите, пожалуйста…

– Сейчас. – Тот, кто называл себя Питером, осторожно вытянул из аппаратуры тонкую проволоку, прикрепил ее конец к острым зубцам аллигаторной клеммы и начал вращать клемму. По линии прошла короткая вспышка статики. – Метрометр показывал «чисто», а как у вас?

– Чисто. Начинайте.

– «Дрозд, если не ошибаюсь»… – включилась магнитофонная запись. Резидент, поселившийся под номером Лэтема, прокрутил запись до конца: – «Согласен с вами, Гарри… не вините меня, вините Вашингтон».

– Ваше мнение? – спросил Дрозд.

– Это опасно, – ответил из Германии Герхард Крёгер. – Как большинство глубоко засекреченных агентов, он подсознательно меняет личины. Он ведь и сам так говорит: «Я должен изгнать Александра Лесситера из своего сознания». Он слишком долго был Лесситером, ему трудно снова стать самим собой. Это случается: двойная жизнь приводит к раздвоению личности.

– Он выполнил то, чего вы от него хотели, всего за пару дней. Одного только списка достаточно, чтобы привести наших врагов в состояние коллективного шока. Им не хочется верить его информации – они об этом прямо заявляют, но вместе с тем боятся ее отрицать. Я могу убрать его одним выстрелом в коридоре. Убрать?

– Это придало бы достоверности списку, но нет, пока не надо. Его брат успешно идет по следу этого слабоумного бродяги Жоделя, а это грозит нам катастрофой. Но как бы меня ни огорчало то, что я не смогу следить за дальнейшим поведением моего пациента, наше движение важнее всего, и мне придется идти на жертвы. Александр Лесситер приведет нас к другому Лэтему, который лезет не в свое дело. Убей обоих.

– Это нетрудно. Нам известен маршрут Лесситера.

– Следуй за ними, и пусть останутся только трупы. Актер, воскресший сын Жоделя, будет следующим, и тогда все следы в долину Луары занесет песком, как Хаусрюк.

Гарри Лэтем и Карин де Фрис обнялись крепко, как брат и сестра после долгой разлуки. Сначала оба бессвязно и взволнованно говорили о том, как чудесно, что они снова вместе. Затем Карин, взяв Гарри за руку, поспешно направилась с ним в дипломатический отсек, где Гарри быстро покончил с формальностями, и они вышли на огороженную парковку, где было полно охранников; некоторые держали на поводке собак, обученных находить наркотики и взрывные устройства. Машина оказалась невзрачным черным «Пежо», неотличимым от нескольких тысяч других на улицах Парижа. Де Фрис села за руль.

– Нам не дали шофера? – спросил Лэтем.

– Точнее, нам не разрешено иметь его, – ответила Карин. – Твой брат находится под охраной антинейцев, ты помнишь их?

– Даже очень хорошо… особенно после одной ночи: они ждали меня. Я притворился, будто не понял встретившего меня на грузовике шофера, потому что иначе пришлось бы объясняться, а это могло бы привести к Фредди и через него к тебе.

– Не стоило опасаться. Я начала работать с ними в последний год пребывания в Гааге.

– Я так рад видеть тебя, – с чувством сказал Гарри, – слышать тебя.