– Я так же, дружище. С тех пор как я узнала, что Братству известно, кто ты, я ужасно беспокоилась…

– Известно, кто я? – воскликнул Лэтем, глядя на Карин круглыми от изумления глазами. – Ты шутишь!

– Тебе никто не сказал?

– Кто мог мне это сказать? Это ложь.

– Это правда, Гарри. Я объяснила Дру, как мне удалось узнать.

– Тебе?

– Разве брат не рассказал тебе об этом?

– Боже, у меня в голове все мутится! – Лэтем с силой прижал ладони к вискам и плотно зажмурил глаза, возле которых сразу обозначились морщины.

– В чем дело, Гарри?

– Не знаю, страшная боль…

– Ты так много перенес. Мы отвезем тебя к врачу.

– Нет. Я – Александр Лесситер… Я был Александром Лесситером, только им я и был для них.

– Боюсь, это не так, дорогой. – Взглянув на своего старого друга, Карин вдруг испугалась. На его левом виске темнело красное пятно; оно словно пульсировало. – Я захватила твой любимый бренди, Гарри, чтобы отпраздновать. Он в «бардачке». Открой и выпей. Это успокоит тебя.

– Они не могли знать, – прохрипел Лэтем, дрожащей рукой открывая «бардачок» и вытаскивая пинту бренди. – Ты не понимаешь, что говоришь.

– Возможно, я ошибаюсь, – согласилась де Фрис, испугавшись еще больше. – Выпей и расслабься. Мы встречаемся с Дру в старой сельской гостинице на окраине Вильжюифа. Антинейцы не разрешили нам воспользоваться «Чистым домом». Успокойся, Гарри.

– Да, да, я успокоюсь, потому что, моя дорогая – моя нежно любимая Карин, ты ошибаешься. Мой брат скажет тебе, Герхард Крёгер скажет тебе, что я – Александр Лесситер, был Александром Лэсситером!

– Герхард Крёгер? – удивленно спросила де Фрис. – Кто такой Герхард Крёгер?

– Проклятый наци… но превосходный врач.

– Черед пятнадцать-двадцать минут мы будем в гостинице, где нас ждет Дру… Давай, друг мой, поговорим о прежних временах в Амстердаме. Помнишь тот вечер, когда Фредди пришел домой навеселе и заставил нас играть в вашу американскую игру, которая называется «Монополия»?

– Господи, помню. Он бросил на стол пригоршню бриллиантов и сказал, что будем играть на них, а не на какие-то бумажки.

– А тот раз, когда мы пили с тобой вино и слушали Моцарта почти до рассвета?

– Помню ли? – со смехом воскликнул Лэтем, отхлебывая бренди. Но его глаза, темные и мрачные, не смеялись. – Фредди вышел из спальни и заявил, что предпочитает Элвиса Пресли, а мы забросали его подушками.

Остаток пути они обменивались безобидными шутками, пока де Фрис не свернула на усыпанную гравием стоянку у захудалой и уединенной сельской гостиницы. Расположенная неподалеку от города, она была окружена запущенными полями и имела малопривлекательный вид. Братья встретились очень тепло – так же, как и Гарри с Карин. Особенно нежен был младший. В Гарри же, несмотря на радостное возбуждение, ощущался внутренний холод. Это было неожиданным и непонятным.

– Послушай, Гарри, как тебе это удалось? – спросил Дру, когда все трое уселись в кабинке ресторана. – У меня не брат, а легенда!

– Просто Александр Лесситер сумел стать фигурой. Только так и можно было этого достичь.

– Ну, ты, конечно, справился… по крайней мере, с главным: пробрался туда.

– Ты имеешь в виду то, о чем тебе рассказала Карин?

– Ну да…

– Это ложь. Чистые выдумки!

– Гарри, я же сказала, что, может быть, ошиблась.

– Ты и ошиблась.

– Ладно, Гарри, ладно. – Дру поднял обе руки. – Она ошиблась, но такое случается.

– Подставные источники, неподтвержденные сведения, фальшивка.

– Мы на твоей стороне, ты же знаешь. – Дру тревожно и вопросительно посмотрел на де Фрис.

– Александр Лесситер действительно существовал, – с нажимом произнес Гарри. Поморщившись, он поднес левую руку к виску и начал растирать его. – Спроси Герхарда Крёгера, он тебе скажет.

– Кто это?

– Не важно, – вмешалась Карин, качая головой, – он прекрасный врач, ваш брат мне об этом рассказал.

– А может, расскажешь и мне? Брат? Кто этот Крёгер?

– Ты действительно хочешь знать?

– Это секрет, Гарри?

– Тебе может рассказать Лесситер, едва ли это следует делать мне.

– Ради бога, что ты, черт побери, несешь? Ты же и есть Лесситер, Гарри Лэтем – это Лесситер. Перестань молоть чепуху, Гарри.

– Мне больно, о боже, как мне больно. Что-то происходит со мной.