Мои глаза неотрывно смотрят в его почти безумные глаза, и рука в моих волосах сжимается до тех пор, пока я больше не в состоянии двигаться по собственной воле. Это единственный признак того, что его контроль ослаб. Ремень снова затягивается, и моя голова остается неподвижной, пока он вгоняет свой член мне в горло.

Я задыхаюсь, из моих глаз льются слезы, но это только еще больше распаляет его. Он почти вынимает член из моего рта, а затем начинает двигать бедрами, снова заполняя его до отказа.

– Ты проглотишь мою сперму, как положено хорошей девочке? – вырывается у него.

Я не могу ни пошевелиться, ни ответить ему. Единственное, что я могу сделать, это вжаться в него сильнее, когда он входит глубоко в мое горло и изливается там.

– Проклятье, Адди, – рычит он, наполняя мой рот быстрее, чем я успеваю глотать. Его семя соскальзывает с моих губ и стекает по подбородку.

Я не могу дышать. Я не могу больше думать. Мои легкие лишены кислорода, и именно тогда, когда мне кажется, что я теряю сознание, он с очередным хрипом выталкивает себя наружу и ослабляет ремень.

Я глубоко вдыхаю, закашливаюсь и хриплю, пытаясь вернуть все, что потеряла. Воздух. Моральные принципы. Даже часть волос.

Но я не потеряла своего чертового достоинства. Я взяла ситуацию под свой контроль. Это случилось на моих условиях, а не на его.

Фыркая, я вытираю рот и благодарю Бога, что на мне стойкая помада, на которую уйдет ведро масла, чтобы просто смазать ее. Я встаю и вытираю глаза, убирая из них тушь и подводку, пока он укладывает себя обратно и застегивает свой ремень.

Затем я поправляю платье, вынимаю из волос розу и прохожу мимо него, выхватывая из его рук свое пальто и бросая на него мимоходом взгляд.

Его темная улыбка следует позади меня, но каким-то образом его длинные ноги все равно успевают проглотить расстояние быстрее. Он опережает меня и открывает мне дверь с довольной ухмылкой на лице.

– Твоя карета готова, детка, – произносит он низким и сладким голосом.

О, каким прекрасным джентльменом ты притворяешься.

Я с усмешкой смотрю прямо на него, проскальзывая внутрь, отказываясь смущаться. Дверь захлопывается, и меня окутывает запах Зейда. Кожи, пряностей и дыма.

Весь салон машины отделан черной, мягкой, промасленной кожей. Но что лишает меня дара речи, так это гаджеты, украшающие его машину. Здесь так много переключателей, экранов – даже ноутбук? – и так далее, что я даже не знаю, на что, черт возьми, я смотрю.

Когда он опускается на свое место и заводит машину, я прижимаюсь к двери. Мы погружаемся в тягучую тишину. Она не неловкая, но напряженная. Заряженная. Сексуальное напряжение в машине словно пальцами водит по моей плоти и поднимает мурашки у меня на коже, как зомби из могилы.

То, что произошло снаружи, ощущается как прелюдия к чему-то, что я не уверена, что переживу. Я вдыхаю статический воздух, и мне кажется, что с каждым вдохом я раздираю одежду, только что побывавшую в сушилке.

– Как далеко нам ехать? – спрашиваю я, мой голос хриплый и грубый. Горло будет болеть еще несколько дней.

Он смотрит на меня, его рука сжимает руль крепче. До этого момента я и представить себе не могла, что акт управления автомобилем может выглядеть настолько порнографически.

– Двадцать минут, если не будет пробок.

– Думаю, сейчас самое время объяснить, для чего все это нужно. Чем ты вообще занимаешься? – спрашиваю я, разговор с Дайей еще свеж в моей памяти.

– Я взламываю правительственные и военные базы данных и раскрываю преступления против человечества. А еще я занимаюсь более личными делами и внедряюсь в жизнь чиновников, которые доказали свою коррумпированность или причастность к нехорошим вещам.

Мой рот открывается, но из него не вылетает ни звука.

Твою мать.

– Ты – Зед.

Его улыбка становится шире.

– Наконец-то поняла. Это Дайя тебе сказала?

Мои глаза расширяются.

– Ты ее знаешь? – недоверчиво спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

– Она одна из сотен тех, кто работает в моей организации, – спокойно поясняет он. – Я не знаю ее лично. И уж точно никогда не встречался и не разговаривал с ней. Но я знаю всех, кто работает на меня.

Я качаю головой, ошеломленная.

– Ты ее босс?