Настоящая жизнь невозможна, пока ты, Калу Бханги, стоишь здесь со своей метлой в руках.

Но он придет, тот день, когда у тебя возьмут метлу и, заботливо поддерживая под руки, поведут тебя к свету, к счастью.

ГОСПОДИН ОБЪЕДОК

Перевод И. Рабиновича и И. Кудрявцевой

Ноги подкашивались, казалось, весь он состоял из клочьев мокрой ваты, не было сил двигаться… Сесть, только сесть, тут же, на панели…

Ему полагалось пробыть в больнице еще месяц, но администрации надоело с ним возиться. Четыре с половиной месяца в отдельной палате, полтора — в общей. За это время у него удалили почку, вырезали часть желудка, лечили, лечили… С желудком дело как будто наладилось, печень еще пошаливала, но его все же выписали: за стенами больницы дожидались толпы людей, которым сейчас было хуже, чем ему.

Доктор сунул ему в ладонь длинную ленту рецептов и сказал:

— Пей микстуру, ешь здоровую пищу, и все пройдет. Хватит тебе валяться в больнице.

— Но я не могу идти, доктор-сахиб… — возразил он дрожащим от слабости голосом.

— Ступай домой, там отлежишься. Жена возле тебя похлопочет.

«Ступай домой! Но где теперь мой дом?» — думал он, медленно бредя по улице. Несколько месяцев назад у него был дом, была жена. Жена, которая ждала ребенка… Они вместе мечтали о том времени, когда ребенок этот появится на свет, и были счастливы. О господи, люди ведь только и делают, что рождаются! Но они — он и его жена — ждали первенца. Судя по их изумлению и восторгу, можно было подумать, что в мире должен появиться единственный ребенок.

Дулари сшила для малыша уйму красивых вещиц. Однажды она принесла их в больницу, чтобы показать мужу. Он нежно гладил мягкую ткань, и ему чудилось, что он ласкает своего сынишку.

Но потом все пошло прахом. Когда ему в первый раз оперировали почку, Дулари пришлось продать свои драгоценности. Что ж, для того они, собственно, и предназначены. Люди привыкли думать, что драгоценности созданы для украшения жен. Неверно! Драгоценности — это средство утоления скорбей: с их помощью можно сделать операцию мужу, дать образование детям, справить свадьбу дочери. Драгоценности — банк, в котором женщина всего лишь бедный кассир. Только пять-шесть раз за всю свою жизнь ей удается в них покрасоваться.

Перед второй операцией ребенка не стало. При той тяжелой жизни, которая выпала на долю Дулари, этого следовало ожидать. Миниатюрное золотистое тело женщины, право, не было создано для таких трудностей. Потому-то этот мудрый ребенок и решил вовсе не родиться. Предугадав невыносимые обстоятельства, почуяв беды, ожидавшие отца и мать, он счел неуместным свое появление на свет. Порой дети так понятливы! Некоторое время Дулари не показывалась в больнице. А когда пришла и рассказала, что с ней случилось, он горько заплакал. Если бы он знал, что ожидает его в дальнейшем, он понял бы, что надо не плакать, а радоваться.

После второй операции он потерял работу. Такое тоже случается. Слишком долго он проболел. Сколько времени его могли ждать? Болезнь — личное дело каждого; если бы он был заинтересован в работе, то не позволил бы себе так долго болеть. Человек все равно что машина: когда она ломается, ее выбрасывают и заменяют новой. Время идет, дело не стоит на месте, бизнес есть бизнес. Это был страшный удар, такой же, как если бы он потерял вторую почку, умер, перестал существовать… На этот раз он не плакал. Когда приходит настоящая, большая беда, глаза остаются сухими; только в сердце растет пустота, кажется, что вместо крови по жилам ползет ужас, земля ускользает из-под ног…

В течение нескольких дней страх не давал ему сомкнуть глаз. Как жить дальше? Долгая болезнь сопряжена с бесконечными расходами. Дом человека постепенно пустеет, из него уходит все мало-мальски ценное. Но Дулари не сдавалась. Четыре с половиной месяца содержала она мужа в отдельной палате, обеспечивала ему самое лучшее лечение и уход. Наконец, когда продавать уже было нечего, она поступила на работу. Как-то раз она пришла в больницу вместе с владельцем фирмы, в которой работала, — невысоким худощавым мужчиной средних лет. Молчаливый, стеснительный, с мягкой улыбкой, он походил не на главу крупной фирмы, а, скорее, на хозяина книжной лавки. Дулари была не слишком грамотна, и работу ей поручили несложную — наклеивать марки на конверты. За это она получала двести рупий в месяц.

— Но ведь это очень легкая работа, — заметил муж Дулари.

— Вы правы, работа несложная, — отвечал босс. — Но когда за день вам нужно сделать одно и то же пятьсот-шестьсот раз, самый легкий труд начинает казаться утомительным.

— Я в самом деле страшно устаю, — с милой улыбкой пожаловалась Дулари.

А босс пообещал:

— Когда вы поправитесь, будете сами клеить марки. Я возьму вас на работу вместо вашей жены.

Но вот гость собрался уходить. Дулари ушла вместе с ним. Мужу почудилось, что в этот раз каблучки ее стучали как-то чересчур уверенно. Ее тело изгибалось, словно ветка под тяжестью спелых плодов. Босс правой рукой распахнул перед Дулари дверь и любезно поклонился, предлагая ей выйти. В то же время левая рука его чуть коснулась талии молодой женщины. Мужу действия правой руки понравились, действия левой — нет. Но он затаил это в душе, пытаясь убедить себя, что порой правая рука не ведает, что творит левая. К тому же глаза иногда могут обмануть. Конечно, все это лишь воображение! Утешившись таким образом, муж опустил голову на мягкую подушку и смежил веки в ожидании инъекции глюкозы.