— Мой отец — властный человек. Он не хочет, чтобы я работала, и настаивает, чтобы я вела жизнь светской львицы. — Ее глаза встречаются с моими. — Он подарил мне удивительную жизнь, меньшее, что я могу сделать, это следовать паре правил.

— Если бы у тебя был выбор, какую работу ты бы предпочла?

Ей не нужно думать над своим ответом.

— Я бы стала профессиональным фотографом. — Она морщит нос, из нее вырывается смешок. — Сомневаюсь, что заработаю хоть какие-то деньги, но мне бы это очень понравилось.

Мой взгляд устремляется в коридор, и я просматриваю ее коллекцию фотографий.

— У тебя талант, Камилла. Уверен, ты бы заработала на продаже своих работ.

Когда она ничего не говорит, я снова смотрю на нее. Ее губы приоткрыты, брови сведены, в глазах дрожат эмоции.

— Это самая приятная вещь, которую кто-либо когда-либо говорил мне.

Еще больше тепла проникает в ледяные покои моего сердца, и я начинаю беспокоиться, что, если дам этой женщине хоть полшанса, она почувствует себя как дома в моей груди.

Этого не должно случиться.

— Пора спать, — говорю я, поднимаясь на ноги.

— А как же фильм?

Я качаю головой и начинаю проверять каждое окно.

— Уже поздно. Мы можем посмотреть его в другой раз. — Когда я заканчиваю со своими проверками, направляюсь к лестнице и бормочу: — Спокойной ночи, Камилла.

— Спокойной ночи, — шепчет она, и я чувствую, как ее глаза провожают меня всю дорогу до самой спальни.

Господи, мне придется ходить по натянутой проволоке, стараясь быть помягче с Камиллой и не уделять ей слишком много внимания.

Просто убедись, что эта гребаная проволока не станет петлей у тебя на шее.

_______________________________

Пока Камилла дремлет, я достаю телефон и пролистываю список контактов, пока не нахожу номер Николая. Нажав на кнопку набора, я подношу аппарат к уху.

Я давно с ним не разговаривал и просто хочу связаться с ним.

Звонок проходит, затем мой друг рычит:

— Да?

На моем лбу появляется морщинка, когда я спрашиваю:

— Все в порядке?

— Нет, — бормочет он, явно чем-то расстроенный.

Когда у Николая плохое настроение, нужно просто слушать. В большинстве случаев мне удается его успокоить.

— Хочешь поговорить об этом?

— Я трахнул одну из посетительниц.

Я качаю головой, не понимая, почему это могло его расстроить.

— И?

— Она гребаная заноза в моем боку.

Я хихикаю.

— И ты решил, что трахнуть ее будет лучшим вариантом действий? Почему?

— Господи, это трудно объяснить, — ворчит он. — Она полна дерзости и пытается свести меня с ума.

Даже вполовину не так сильно, как Камилла сводит меня с ума.

Я ничего не говорю, потому что этот разговор не обо мне. Вместо этого я говорю:

— Да, я все еще не понимаю, почему ты решил трахнуть ее и почему это проблема.

Наступает минутное молчание, прежде чем он признается:

— Она мне небезразлична.

Мои брови взлетают вверх, потому что это впервые. Николай — холостяк по собственному выбору, и самые длительные отношения у него были, когда он женился на моей сестре, потому что я попросил его об этом.

— О, — бормочу я. — Насколько она тебе небезразлична?

— Слишком сильно. Я, блять, попросил Виктора отменить контракт на нее.

— Подожди. — Я чуть не давлюсь слюной и прочищаю горло. — Насколько я помню, было два активных заказа. О каком из них мы говорим?

— Эбигейл Сартори.

Чертовски удивленный, я почти кричу:

— Ты трахал дочь Сартори? — У меня вырывается приступ смеха. — Господи, теперь эта история становится все интереснее.

Сартори — враги Братвы и мафии. Чтобы Николай трахнул Эбигейл, женщина должна что-то значить для него.

— Отъебись, — бормочет Николай.

Я сдерживаю свой смех, затем спрашиваю:

— Еще раз, почему это проблема?

Николай вздыхает.

— Потому что я люблю свою жизнь такой, какая она есть, и мне не нужна женщина, разрушающая мой распорядок.

— А ты не задумывался, что, возможно, женщина улучшит качество твоей жизни?

— Да, так скажи мне, почему ты до сих пор не женат? — спрашивает он.

— Потому что я еще не встретил ту единственную.

В голове всплывает лицо Камиллы, но я быстро трясу головой, чтобы прогнать ее из своих мыслей.