С ним я вступала в ночные переписки с намеком на первый студенческий флирт — совместный прием холодной ванны. Но флирт обрывался, когда он в сообщениях спрашивал о том, какое блюдо я больше всего люблю готовить, а не есть. И я поспешно ложилась спать. Ничего не вышло и с тренером. Он заигрывал с моей подругой, которую я привела на волейбол. Потом опять переключился на меня, а потом и вовсе на девушку, которая гораздо выше меня и которая гораздо ловчее меня отбивала чужие подачи.

На протяжение моего обучения в ВУЗе одиночество как моя тень следовало за мной повсюду: будь то в компании одногруппников, будь то в тишине. Оно давило на мою нервную систему и открыто пугало меня. Я думала, что быть одиноким — это неправильно, нужно быть с кем-то, в этом ведь счастье.

После окончания университета на одном из собеседований председатель районного суда, рыжебородый дядька, любивший, чтобы секретари судебных заседаний ходили в платьях и на каблуках, как-то спросил: «Чего ты боишься больше всего на свете?». И я, не задумываясь, ответила: «Одиночества».

В принципе всю свою жизнь до двадцати одного года я не ощущала себя, не знала, что именно я люблю, чего именно я хочу, для чего мне нужна вторая половинка, какими качествами она должна обладать. Не говоря уже о том, что я не знала своих предпочтений в сексе. И вместе с тем, я всячески старалась заполнить свои пустоты другими людьми.

С подробной лекцией на тему любви жизнь ворвалась ко мне во время распределения. Прекрасное время, когда ты перестаешь зависеть от родителей, от их мнения, пробуешь многие запретные и порицаемые ранее вещи и делаешь свои независимые выводы. Ты еще так молод и у тебя появляются собственные деньги. Да, немного, но на хлеб с маслом хватает, а иногда и на халву, и на собственный стиль. С течением времени собственный стиль формируется не только в одежде, но и в мышлении. Ты учишься многому от людей, которых встречаешь на своем пути — коллег, просто знакомых, незнакомых, сторонних людей, которые приходят в судебные заседания со своими историями и ошибками. Ты как ребенок, который познает мир.

Почему нам обязательно нужен кто-то, чтобы не чувствовать себя одиноким? Чтобы не чувствовать, что жизнь проходит мимо, что где-то веселятся пары, компании людей, а ты тут один сидишь в ночной тиши и строчишь эти бесконечные протоколы о чужой лихой жизни и молодости. Ты судебный летописец, понятой по жизни, пришедший на Землю для того, чтобы запечатлеть чужие формы существования.

Большую часть времени я чувствовала себя таким образом. Телефон был единственным спасением от чувства бесконечного одиночества. Телефон — соцсети, приложения для знакомств — единственная ниточка, связывающая меня с вялотекущей жизнью.

Одиночество ведь коварно: оно стучится в дверь именно тогда, когда у тебя заканчиваются дела ( нет работы и есть куча свободного времени). Праздники, лето, солнце, жара навевают тоску, когда ты один в чужой квартире.

Панацеей от одиночества для меня была работа, благодаря которой это устрашающее чувство посекундно сгорало под бременем еще не написанных протокольных историй чужих жизней. Но и здесь передо мной разворачивались разные процессуальные действа — расторжение брака, определение места жительства несовершеннолетних детей, взыскание алиментов и средств на содержание супруги, направление граждан в ЛТП, раздел имущества — которые были отголосками чужой бурной жизни...

— Марта, просыпаемся, — громко сказала судья и указала на повестки, лежащие на секретарском столике, — выписываем сторонам повестки на 21-ое января к 14-30.

— Да, сейчас, — еще не отойдя от своих размышлений о любви и об одиночестве ответила я и стала заполнять повестки. К тому времени я уже и забыла имена и фамилии сторон, благо их паспорта лежали у меня на столе и можно было подсмотреть.

Я отдала им повестки и попрощалась.

— Марта, паспорта, — сказала судья , глядя на меня в упор.

— Ах, да, извините, вот.

Я передала сторонам их документы и попрощалась еще раз.

— Ты что, влюбилась? — сказала судья, когда стороны покинули зал заседаний.

«Ах, если бы», — подумала я, молча и неловко улыбнулась, забрала дело, которое судья поспешно положила на мой столик и удалилась.

От родителей я слышала о том, что многие люди встречают свою вторую половинку на работе.

С этим у нас было все плохо. Возраст судей-мужчин, работавших в моем суде, составлял 35 (+) лет, что для девушки в 21 год запредельно много. Многие из этих судей уже состояли в браке.

А в целом в штате у нас был только один молодой парень-секретарь. Он был грузным как бочонок, с бородой и, судя по запаху, редко менял свою черную майку. Над ним шутили мои коллеги. Однажды моя коллега предпенсионного возраста Алёна Георгиевна сказала: «Гасилова, хочешь прикол? Я видела в парке девушку нашего Максима. Она ему пирожки на обед принесла».