— Я кстати тоже юридичекий факультет закончила, только в столице в самом лучшем ВУЗе страны, — решила похвастаться я, чтобы его мнение обо мне было не таким печальным.

— Почему ты считаешь, что столичный ВУЗ самый лучший? — патриотично спросил он и сразу поставил меня в тупик своим вопросом.

Для меня это уже была аксиома, так что продумывать доказательственную базу я даже не собиралась.

— Все так говорят, — сказала я.

— ... Это не аргумент. У нас тоже много сильных выпускников. А где работаешь? — внезапно спросил он.

— В фирме "АвиженГрупп". Ты, наверное, не знаешь такую.

— Почему же? Ваша фирма закупает у нас материалы.

"Значит, он тоже какой-то предприниматель", — подумала я.

— Но я работаю там недавно. До этого трудилась в столице.

— Так зачем ты вернулась в город М.? — спросил меня Василий тоном, как будто подозревал в умышленных перемещениях и преследовании ответчика.

— На той фирме были однотипные функции, к тому же начался Ковид, и многие фирмы стали переходить на удаленный формат работы. Я не смогла работать через ЗУМ, мне было неудобно, — ответила я как будто готовилась к этому экзаменационному вопросу.

Наша беседа была очень сухой, как коленки у деда, все еще проходящего мимо заведения. По всему видно было, что даже взаимной дружеской симпатии между нами не возникло. Вскоре вернулся ответчик и наше трио пошло совсем в другое русло. Они начали при мне между собой обсуждать футбол, обиды какой-то Алины и их взаимоотношения с Василием, обсуждали, сколько у кого было девушек за последние шесть месяцев, а также свои неудачные свидания. Ответчик рассказал, что у него было шесть девушек за последние полгода, что однажды он ходил на свидание с тучной девушкой, воспитателем детского сада. Покатал её на машине, а она не хотела выходить из нее. Потом она поняла, что ему не понравилась и сказала: «Ты ведешь себя так, как будто чувствуешь свое превосходство надо мной». Рассказывая это другу Василию, он сказал: «Так я и не скрывал этого, я действительно чувствовал свое превосходство».

Затем ответчик начал рассказывать о своих взаимоотношениях с бывшей женой… О том, что судебные тяжбы между ними не прекратились, что она приходила к нему домой, спала с ним, о том, что после ночи с ним она обчистила его холодильник, забрав шампанское. Но он рассказывал это с чувством восхищения ею. Показывал фото её нового мужчины своему другу. Этот мужчина писал ему. Кроме того, он купил ее дочке подарок под Новый год — новый Айфон (ну совсем как родной отец).

— Я брал два Айфона, второй — для той самой единственной. Но я пока ее не встретил, — сказал ответчик и как будто ножом вырезал мне сердце.

" Ох, не к добру все это, Март! Куда ты лезешь?" — думала я и понимала, что мои шансы на то, чтобы быть с ответчиком вместе, стремились к нулю.

Но я мастерски скрывала свои чувства и эмоции за приветливой улыбкой, хотя на самом деле мне было обидно, скучно и хотелось скрыться… Я понимала, что произошел некий крах моих надежд и ожиданий. Я понимала, что у него действительно было много свиданий, и те укротительницы хоботков все три вместе взятые, которых я вычислила в сети, были лишь половиной от общего количества его девушек за последние полгода. Но самое худшее из всего услышанного мной в тот день — он все еще поддерживал связь со своей бывшей женой. Кроме того, с ним произошли изменения — он в свои 30 лет начал сильно волноваться из-за своей внешности, из-за куртки, которая на нем, у него изменилась машина.

Где моя любимая взросломужчинская кофта, которая была его естественным контрацептивом от нахальных хищниц?

Все в нем в тот вечер говорило о том, что он хочет показать свое превосходство над другими, что он не уверен в себе и пытается компенсировать это атрибутикой. С такими людьми опасно. Такой же была и я… Но мне было 24 года, и я только-только начала жить отдельной жизнью и познавать этот мир заново, я видела, что хорошая одежка и внешность решают многое и мне как никому другому нужно было производить хорошее впечатление: у меня еще не было твердой почвы под ногами. Ему же было около 30 лет, к этому времени он уверенно стоял на ногах и так же уверенно, гордо и назойливо демонстрировал это.

Потом он сказал своему другу: «Ну что, куда дальше?»

Я думала о том, что ответчик не хотел расставаться со мной… так быстро. Но его друг сказал: «Что-то скучно, поеду домой». Я подумала о том, что это был камень в мой огород, что я невеселая, не дрифтерша и прочее. И я расстроилась.

И если вопрос о том, что мы все втроем будем делать дальше, был закрыт, то в тот же момент открылся новый вопрос: «кто будет платить за ужин?»

Помолившись в душе всем святым угодникам, я достала свою банковскую карту, на которой было не более 7 долларов. Ответчик подошел к Василию, и, я думаю, что они все ж разделили счет наполовину. Потому что ко мне официант за взиманием оплаты больше не подходил.

Это было странно, я ведь никому из них не обещалас. Мне нравился ответчик, Василию не нравилась я, а ответчику нравилась его бывшая жена. По идее я должна была платить за свой ужин?

Но не будем о грустном, спасибо всем святым.

Когда мы трое стояли на улице возле машин ответчика и Василия, я пыталась проверить реакцию ответчика на себя: я подходила к нему ближе, и, к сожалению, не ощущала у него никаких эмоциональных изменений — холод и пустота, и, наверное, безразличие. Это было еще одно фиаско.