На самом деле, я трусила, мне было страшно показаться какой-то глупой, не знающей, мне было страшно оттого, что, если я ему не понравлюсь, мы больше не встретимся. Я говорила мало и долго думала над тем, что сказать. В этот день много говорил он.

Когда мы проходили к своим местам, он спросил, не хочу ли я мороженого или поп-корна. Я не хотела его этим всем обременять. В тот момент я не знала, что это, черт возьми, свидание и что он ухаживает за мной. Я забыла о том, что я девочка.

В итоге мы сидели на своих местах, он что-то рассказывал мне, но мои познания были слабы в теме спорта, я молчала и долго думала, что сказать. Тем временем мелкие бело-черные фигурки уже во всю двигались по зеленому полю. Я не видела многого, потому что у меня уже тогда село зрение, а кроме того, даже если бы и видела, то ничего не поняла бы все равно. Спустя какое-то время, когда я вспомнила фильмы «Гладиатор» и «Астерикс и Обеликс на Олимпийских играх», мне в голову пришла гениальная (так думала я в то время) мысль, и я сказала: «Футбольный стадион похож на колизей». Он поддержал мое скомканное замечание и добавил: «Да, хлеба и зрелищ!». Потом опять в колизей ворвалась тишина. Он внимательно наблюдал за игрой. В перерыве между таймами все сидящие зрители включили на телефонах фонарики. Он, зная об этом, включил свой тоже. Я наблюдала за происходящим и не хотела доставать при нем свой старый телефон. Спустя еще какое-то время я хотела ему что-то сказать и наклонилась ближе к ушку. Мне показалось, что он закрыл глаза и ему понравилось. Я испугалась, забыла свой отрепетированный текст и отстранилась.

Когда сражение рыцарей в колизее закончилось, люди стали быстро покидать стадион. Я ринулась в толпу, он тормозил меня: хотел переждать. Именно в тот момент я увидела, что у нас разные темпераменты. У него все строилось на выжидательной и наблюдательной позиции, а я бездумно лезу в гущу событий. Я не знала, оборачиваться мне назад на него, либо идти вперед, потому что мне было некомфортно в толпе и было немного страшно, потому что сейчас мы останемся наедине и нужно будет что-то говорить, а я еще совсем не придумала что. Я обернулась, он был рядом. Мы сели в его машину, и я думала, что он отвезет меня домой. Но он искал место, где можно покушать вдвоем.

Я опять испугалась. Это сейчас покушать с парнем мне за счастье. Но в тот момент, я вспомнила о том, что никогда не ходила с парнями в заведения. А что, если мне подадут 10 вилок, 20 разных ложек или, того хуже, палочки для суши?

Так вот мы поехали в кафе с красивым и романтичным названием «Авеню». Улица, на которой оно располагалось, была слабо освещена и напоминала мне одну из узких французских улочек в романтических фильмах. Именно перед входом в заведение я бы хотела, чтобы он остановился и поцеловал меня. Именно в тот момент время как будто замерло и…

Ничего не произошло. Это была рекламная пауза, мы просто вошли в кафе. Там я струсила и спряталась за ним. Ответчик выбрал один из накрытых бело-красной скатертью столиков у входа, где мы и приземлились.

— Что ты будешь кушать? — спросил он.

Нужно ли говорить о том, что это было первое заведение в моей жизни, кроме выпускного в университете? Я расстерялась.

— Выбери, пожалуйста, что-нибудь на свое усмотрение... — процедила я.

— Хорошо, — сказал ответчик, подозвал официантку и заказал большую пиццу с курицей и грибами.

— А что из напитков? — спросил он глядя на меня.

— Давайте зеленый чай с жасмином, — уткнувшись в меню, произнесла я.

Затем он заказал напиток себе, наверное, это был сок, и официантка удалилась.

Черт возьми, я абсолютно ничего не помню, ведь все происходящее было для меня чем-то новым и неожиданным! Помню только, что потом еще минуту я думала над тем, почему заказала именно чай с «жасмином» и как этот чертов жасмин будет характеризовать мою личность в его глазах?

Пока официантка готовила орудия для моих истязаний: вилки, салфетки, ножичек и испанский сапожок — мне пришлось думать о том, что сказать своему собеседнику. Он много рассказывал о футбольных командах, трансферах и Бог еще знает о чем. Теперь, видимо, настал мой черед.

— Я очень люблю драники, — сказал мой ответчик, прервав поток мыслей в моей голове, очевидно, соединявший меня с космосом, — а какое твое любимое блюдо?

" Как любимое? — думала я, — в смысле то, что я люблю готовить, или то, что люблю есть? Сейчас скажу еще что-то простецкое и все испорчу...

— Сырники, — сказала я, боясь, что меня заставят готовить их.

Затем убегая от кулинарных тем, в которых я тоже не была сильна, я перевела беседу на тему его бывшей. Зачем я так сделала? Не пойму. Наверное, для того, чтобы не пришлось ничего рассказывать о себе. Потому что нечего: к быту я приспособлена не была, да и по заведениям не разгуливала особо, жила себе на окраине города, строчила протоколы и думала, что жизнь начнется после...

Когда нам принесли эту огромную пиццу, я опять засмущалась. У меня не было маникюра, как у его бывшей жены, а пиццу нужно брать руками.

Он упростил мне задачу и первым нарушил целостность слоеного теста, так что свой кусочек я взяла незаметно быстро.

Беседуя с ответчиком, а вернее, слушая его, я узнала, что об истице написали целую статью в местной газете и не потому, что она сделала что-то выдающееся в городе М. или для города М., а потому что попала в ДТП ночью. Но, судя по заголовкам статьи, её прозвали «дрифтерша». Он рассказывал это с некой гордостью. Потом рассказал еще пару «веселых» историй с её участием, и я поняла, что мы очень сильно отличаемся друг от друга. Она веселая и взбалмошная, с такой так или иначе попадаешь в приключения, а я стеснительная и еще не успевшая узнать себя, я несмелая.