Выждав пару минут, Тияна уверенно направилась к дежурному посту. Беспрепятственно миновав его, она шагнула в коридор, ведущий налево, но, завидев там два мужских силуэта, круто развернулась и устремилась в противоположную сторону. Промчавшись мимо поста в обратном направлении, она поспешно скрылась в коридоре, уходящем вправо. Сердце колотилось с бешеной силой от того, что в одном из мужчин она узнала Горана. Кажется, он тоже успел заметить ее! Опасаясь услышать его окрик за своей спиной, Тияна разогналась так, что наверняка могла бы взять какое-нибудь место в соревнованиях по спортивной ходьбе. Она неоднократно сворачивала в боковые ответвления, даже не пытаясь запомнить проделанный маршрут: в состоянии паники она все равно была на это не способна. Когда, наконец, стало ясно, что никто за ней не гонится, Тияна с ужасом осознала, что едва ли самостоятельно выберется из этого лабиринта, а обращаться к кому бы то ни было за помощью было рискованно. Она уже смирилась с тем, что сегодня ей не удастся заполучить заветную униформу, но, если уйти отсюда, не привлекая внимания, то можно повторить вылазку на следующий день.

Минуя множество закрытых дверей, Тияна продолжила свои блуждания по коридорам и неожиданно вышла в просторный зал с колоннами. Окутанные клубами пара, вдоль стен стояли ванны, наполненные сероватой жижей. Тияна растерянно огляделась, готовая извиниться перед присутствующими за свое внезапное вторжение, но на первый взгляд зал был пуст.

Любопытство подтолкнуло Тияну к одной из ванн, захотелось рассмотреть поближе эту чудодейственную грязь, о которой было столько разговоров, прикоснуться к ней, ощутить ее на своей коже. Погрузив кончики пальцев в вязкую массу, она прислушалась к ощущениям. Ничего особенного, и уж точно ничего приятного – словно сунула руку в болотную лужу. Вдруг грязевая масса в ванне всколыхнулась, и над ее непроницаемой поверхностью выросла голова. Тияна в ужасе отпрянула, в то время как голова закачалась из стороны в сторону, будто у китайского болванчика. На совершенно неразличимом под слоем грязи лице черным провалом открылся рот, вместе с кашлем исторгая наружу поток грязи. Откашлявшись и отдышавшись, человек вновь погрузился в гущу грязи с головой. Испугавшись, что ему плохо и он может захлебнуться, Тияна бросилась к ванне, окунула руки в грязь и, нащупав скрывшуюся там голову, потянула ее вверх. Человек протестующе закричал и попытался оттолкнуть от себя Тияну. Глаза его были закрыты, запечатанные липкой грязью, и он беспорядочно молотил кулаками воздух. Из его рта во все стороны разлетались фонтаны грязных брызг.

Послышался топот бегущих ног. Тияна метнулась к одной из колонн и едва успела скрыться за ней, а в следующую секунду в зал ворвались двое мужчин в униформе медработников. Они бросились к человеку в ванне, подхватили его под мышки и вытащили наружу. Тот отчаянно сопротивлялся и, казалось, пытался что-то сказать им, но у него выходило лишь нечто нечленораздельное, похожее на мычание быка, почуявшего, что его волокут на бойню: слов было не разобрать. И все же Тияне почудилось, что в этом мычании звучит призыв о помощи. Медработники подтащили человека к шлангу, торчавшему из стены позади ванны. Мощная струя воды окатила пациента, смывая с него вязкую грязь. Его отмытое лицо оказалось знакомо Тияне.

Оно принадлежало Глебу, парню Лизи, тяжело больному брату Ника.

– Говорил же, нельзя оставлять его одного ни на минуту! Куда ты смотрел?! – рявкнул по-сербски один из медбратьев, явно не подозревая о присутствии Тияны, укрывшейся за колонной в паре метров от него.

– Я и не думал, что он совсем обессилел и даже в ванне усидеть не может! – послышался виноватый голос второго медбрата.

– Ну а кто будет за тебя думать? Как будто в первый раз! Ведь знаешь, что все, кому назначают заключительную процедуру, беспомощны, как младенцы. Наше счастье, что этот парень не сможет никому рассказать о том, как чуть не захлебнулся здесь, иначе главный бы с нас шкуру спустил.

– Точно. Но вдруг после заключительной процедуры у него язык развяжется? Я слышал, что после нее все выздоравливают.

– И я слышал, но ни одного не видел! – Фраза завершилась скептическим смешком.

– Так потому что их сразу же домой отправляют, правила такие, здоровых здесь ни дня не держат. Из-за этого все вещи пациента положено заранее собрать. Сразу после процедуры его выписывают, садят в трансфер и увозят в аэропорт или куда там ему надо.

– А вот тут я бы поспорил, да не буду: не мое это дело. Нам важно, чтобы пациент дожил до заключительной процедуры, а что с ним дальше станет – это уже не наша забота.

– Э-э… думаешь, не все выздоравливают?

– Да ты посмотри на него, он же на ногах еле держится! Чудес на свете не бывает. Просто мне кажется, руководство грязелечебницы тщательно скрывает тот факт, что выздоравливают здесь далеко не все, и не такая уж целебная тут грязь, поэтому и придумали так называемую заключительную процедуру для тех, кому совсем худо становится, чтобы наутро остальным объявить о том, что пациент выздоровел и отбыл домой. А он, может, и отбыл, но не домой, а в городской морг! – Говоривший глухо рассмеялся.

– Да ну-у, кто-нибудь уже заметил бы!

– Кто заметит, если окна и двери на ночь наглухо запираются, и не то что выйти, даже выглянуть наружу нельзя. Может, специально для того и сделано, чтобы никто не засек, как они по ночам отсюда трупы вывозят.

– Тебя послушать, так в руководстве одни злодеи… – в голосе возражавшего послышалось недоверие.

– Это большой бизнес, там все злодеи! – уверенно заявил его собеседник, перекрикивая мычание пациента, которого, судя по звуку льющейся воды, продолжали отмывать от грязи.

Но вот шум воды смолк, послышались возня и тяжелые шаги, а вскоре в поле зрения Тияны показались все трое: два медбрата тащили под руки Глеба, с трудом переставлявшего ноги. Они исчезли в одном из арочных выходов, где, судя по звуку, похожему на стук дверцы шкафа, находилась раздевалка. Подумав, что одевать совершенно беспомощного человека – это не быстрый процесс, Тияна решила рискнуть и на цыпочках пересекла зал, до ужаса страшась того, что в любой момент сюда может войти новый посетитель. Но ей повезло, она добралась до двери, через которую входила, и, очутившись в знакомом коридоре, бросилась прочь, спеша убраться подальше от этого места.