Меня такой вариант устраивал более чем, мне нужен результат, а там пусть брешет сколько угодно.

У каждого своя мотивация, но в итоге — выйдем на решение по делу.

…

После обеда мы встретились снова, возобновили слушание дела. Причём в моем случае обед это не прием пищи, а период дня, потому что «в бой», то есть на судебный процесс — я хожу голодным, злым и трезвым.

Ну, раньше я так говорил, сейчас-то волей-неволей хожу трезвым постоянно.

Свидетели к началу процесса скромно сидели в коридоре на скамеечке, таково правило, чтобы случайно не узнать обстоятельства дела и не солгать, не подстроится под другие факты.

То, что свидетелей специально и заранее дрессирует сторона, которая их вызвала, закон не смущал.

Как говорится в старом кино про жизнь на Марсе: «наука этого не знает, наука ещё не в курсе дела». Так и закон делает вид — что не знает, не в курсе дела.

Впрочем, любая подготовка, когда свидетеля специально готовят, тренируют на ответы, потом разбивается о психику этого самого свидетеля, о его недостатки и страхи.

Профессиональный юрист не вполне понимает, но свидетелю в зал суда — страшно.

Сначала долгое изматывающее сидение в коридоре, пристав сидит и поблёскивает глазками у входа. Вот по коридору провели каторжанина в наручниках, потом тебя пускают в зал, все на тебя смотрят, коленки трясутся.

Тут ещё и официальные символы на всеобщем обозрении, герб, флаг вольного города, во многих залах ещё клетка в углу. Всё это немного давит на уши.

А потом судья в мантии официальным и, как правило, громким голосом требует говорить только правду! Смотрите на меня, отвечайте только суду!

Короче, вся эта заранее припасённая бравая решительность — «да я пойду», «да я скажу»… Это так не работает. Тут нужны стреляные воробьи, вроде моих потёртых немолодых парней, которых, к тому же, я неплохо подготовил.

И всё же момент напряжённый. Если что-то пойдёт не так, меня ждёт жесточайший отказ, вывод о необходимости ждать три года после объявления безвестно пропавшим и вся схема полетит к чертям. Нет, суд должен однозначно и уверенно прийти к выводу что человек умер и как конкретно это произошло.

— Кого первого вызываем? — глянул на меня поверх очков судья.

— Зураба Ливановича, он первый в списке, — с готовностью ответил я.

Вообще-то список я и составлял, там всего два человека, но Зураб молчаливый, он лишнего не скажет.

— Свидетель ваш, зовите.

В зале не было приставов, так что бегал в коридор и выдергивал по одному я сам.

Зураб стойко и немногословно рассказывал судье о событиях гибели Стрижова, когда его перебил судья.

— Свидетель, вы знали покойного до дня смерти? — первым свидетеля традиционно допрашивает судья.

— Канэшно! Он был клиент моего хозяйки, то есть я хотел сказать баронессы Кукушкиной…

— Я понял, — остановил его судья. — То есть, знали и ни с кем бы не спутали?

— Да! Нэт! Не спутал бы, узнал бы как сына! — гордо выдал Зураб, хмуря кустистые брови.

— Хорошо, вернитесь к моменту его гибели. А как вы так быстро доехали до Изнанки?

Судья задавал хотя и не каверзные, то есть без намерения изобличить, но неожиданные вопросы, на которые, тем не менее Зураб несколько сумбурно, но вполне логично — отвечал.

Потом настала очередь Платона, он степенно и неторопливо рассказывал и неожиданные вопросы судьи его не сбивали, он словно маленький упорный трактор пёр намеченным курсом.

Я задал буквально пару вопросов, конкретизирующих, что они прямо сто процентов видели смерть Стрижова и варианта выжить у него никакого не было, после чего сел.

Чиновник администрации встал и с большим апломбом сказал, что вопросов со своей стороны не имеет, что суд всё что нужно спросил.

После дачи показаний Зураб с Платоном остались сидеть и слушать.

Судебный процесс — это нудно, судья листал материалы, я давал пояснения. Справки от явочной службы, протокол исследования ботинок с остатками ног, справка о похоронах.

В четыре часа дня суд огласил решение, которым моё требование удовлетворил.

Я стойко стоял в зале и принимал маленькую тактическую победу как должное, но внутренне вымотался как будто разгрузил вагон угля.

Когда мы вышли из здания суда, свежий воздух обдувал моё разгоряченной лицо, сердце бухало, голова пульсировала в такт сердцу, а Заруб с Платоном шли легко и весело как пожилая семейная пара из кинотеатра после просмотра качественного кинофильма.