Поднимая копье, от тяжести которого начинает болеть рука, недовольно бормочет черноволосый мальчик. Как бы не журил его учитель – попасть в цель не удается.

– Однажды это спасет принцу жизнь, – строго отвечает, невесть откуда появившийся мужчина.

Это не учитель, но от его голоса мальчик невольно вздрагивает.

В этот раз он не промахивается»

От рева, страшного в своей ярости, содрогнулись стены и затихло пламя. Отскочив от поверженного противника, зверь закрутился юлой, пытаясь избавиться от копья. В этом безумии и дикой боли, агонии обреченного было что-то страшное и завораживающее.

Сделав бросок, Ошер замер. Застыл на месте, пораженный.

Из оцепенения его не вывел ни крик Лейви, что, бранясь, отчего-то не могла перелезть ограду, ни тот факт, что зверь вдруг замер. Тяжело дыша, смертельно раненный оборотень медленно повернулся к нему. В глазах животного читалось только одно – смерть.

Смерть для него и его убийцы.

И снова время замерло и мгновения растянулись в обороты. Медленно – взлетая в воздух и снова падая, зверь в несколько прыжков добрался парня.

Все медленнее и медленнее. Точно сквозь толщу воды Ошер видел, как поднимается страшная лапа оборотня, как замирает мир.

На долю мгновения.

На целую вечность.

Прежде чем сорваться в бешеное ускорение вслед за отчаянным криком и последней вспышкой боли.

– Здес-с-сь был оборотень.

Нервно сжав губы, Рамина только коротко кивнула, быстро осмотревшись.

Сперва казалось, что пробраться к центру селения будет невозможно, до того плотным было столпотворение на улочках. Впрочем, Маак быстро выяснил, что вторая половина города пустует. И если сперва это показалось странным и подозрительным, сейчас казалось вполне логичным.

Что было делать, жадным до зрелищ, людишкам здесь, где обзор перекрывала сплошная деревянная стена. И только в одном месте к этой стене примыкало здание. Высокое темное здание, в которое и пробрались Воля с Шарриашем, пока другие кшерхи пытались обойти арену с других сторон.

Это странное здание сразу не понравилось женщине. Было в нем что-то отвращающее, хотя внешне от других домов кошар его отличала только высота и стены, сложенные из темного камня.

Слова Шарриаша отозвались холодком по спине.

Оборотень. Значит все эти легенды о божестве кошар не вымысел.

«Стоило быть немного более внимательной к рассказам Барс.» – успела подумать Рамина, прежде чем ее вдруг сбил с ног Шарриаш.

– Огонь!

Повторять не понадобилось. Вскочив на ноги, Воля метнулась к выходу, краем глаза успев заметить огненный вал, катящийся от крыши по стене.

По каменной стене!

Последним рывком удалось выскочить из здания на улицу. Ровно за миг до того, как огненный вихрь заполнил дом.

– Барс здесь и она жива, – заключила Рамина. – Ищем проход на арену!

Не медля, Воля бросилась вправо.

– Не входи в дома! – на ходу крикнула она.

Вовремя.

С той стороны арены, от которой они были отделены, раздался крик. Вспыхнул еще один дом.

Не отвлекаясь ни на что, подстегиваемая страшным шумом, Воля не бежала – летела по багровым улочкам. А вместе с ней летела и стихия.

Один за другим вспыхивали дома, точно состязаясь с ней в скорости. Но Рамина была кшерхом – тем, кто привык бросать вызов всем. Даже стихии.

Понимая, что обогнать огонь не удастся, Рамина бросилась к ближайшему колодцу, на ходу стаскивая плащ. Здесь, на стыке ограды и помоста уже встречались люди, но на Рамину они внимания не обращали. Обезумевшие от ужаса, одни бежали прочь от пламени, другие – стенали у горящих домов.

Немедля, Рамина бросила плащ в ведро, только бы поскорее вымочить. Этого должно было хватить, чтобы успеть проскочить между двумя домами.

Не ограничившись плащом, Воля опрокинула остатки воды на себя и, на ходу заворачиваясь в мокрую ткань, бросилась в пламя. Лицо тотчас обжег поток горячего воздухе, но кшерх только сцепила зубы, в несколько прыжков одолев огонь и почти врезавшись в ограду.

Жар пламени все еще жег, оставаться здесь было опасно, дрога в стороны перекрыта. Оставалась одна – через ограду. Подпрыгнув, женщина ухватилась за край ограды. Жар древесины, что вот-вот тоже должна было вспыхнуть, обжег руки. Едва сдержав вскрик боли, Рамина только зашипела, не разжимая ладоней. Оставалось только подтянуться…

– Ошер!

От этого крика ладони Воли разжались. Рухнув, она едва успела накрыть голову влажным плащом, спасаясь от пламени.

Это был голос ее дочери!