— Н-нет, — с долей неуверенности сказал Роган. Подумал, и сказал уже уверенно: — Нет, не хочу. Эх, ладно. Пойдём, пройдёмся, что ли? Хоть на окрестности посмотрим. Всё таки, другой материк!

Дон с трудом сдерживал хохот. Ой, какой телёнок! И, кажется, собирается «всерьёз поговорить». По крайней мере, сопит очень многообещающе. И собирается, и собирается. И ещё долго, наверно, собираться будет. Соблазнить его, что ли? Трахнуть и побеседовать в более интимной обстановке. Ой, нет, он же серьёзный, он ещё и смущаться будет! И вот это недоразумение претендует на Лису? Да она его с потрохами съест! У неё же менталитет, почти как у вампира: гибкие принципы и железная хватка! Он ей на один зуб. Мощь! Что толку в мощи, если ты недотёпа? Да, гениальный, но ведь рассеянный, как сам склероз! А лет-то ему — батюшки! Восемь тысяч! Это называется — хорошо сохранился! В смысле мозгов. Как младенец, чесслово! Дон не выдержал и фыркнул. Ри подозрительно покосился на спутника.

— Ри, ну хватит, а? — весело взмолился Дон. — Или ты у меня всерьёз жену отбивать собрался?

Дракон нахмурился, побагровел и засопел ещё громче.

— Ри, трепетный мой, не надо! Я весь такой чувствительный! Одна взятка на три заготовки — и я отвяжусь!

— Что-о? — опешил Ри.

— Три, — показал Дон три пальца для наглядности. — Заготовки. Для тех, кого выберу лично я. И я ни на что не претендую!

— Высь и крылья! Да как же… Как же она с тобой жила-то? — ахнул Ри. — И ты её вот так просто предаёшь? Что же ты за человек?

— Не предаю, а продаю, — улыбнулся Дон. — И не человек, а вампир. Но… не хочешь — не надо, — пожал он плечами. Ну, согласись, с внутренним хохотом думал он. Я смогу спокойно преобразовать Лью и Дэрри, иначе мне могут просто не дать это сделать, а Лиса, узнав о наших торгах, такого пня тебе под хвост выдаст — сам удивишься, как высоко летать умеешь! Да, меня после этого она тоже по голове не погладит, но, хотя бы, не свяжет свою и Никину жизнь с таким нелепым существом, как ты! Ну соглашайся, мой трепетный! Лиса ж не дура, прекрасно понимает, что в сделке участвуют двое. Двое, обрати внимание! Главное, чтобы ты ей не сболтнул о том, что её купил, до того, как она станет драконом, а то ведь и отказаться может от обиды. А так нельзя, это неправильно. Лиса всегда мечтала о крыльях. И Видящей она при этом перестанет быть. И станет Лиса крылатой, свободной и счастливой. И на кой фиг ей будем и я, и ты, мой трепетный? Свободной она станет, понимаешь? Но без этой сделки она, чего доброго, решит, что так неправильно, что чем-то тебе обязана, а вот этого я и не могу допустить! А трепетный стоит и на Дона странно смотрит.

— А теперь объясни мне, клыкастик, что за многоходовку ты затеял, и на фига тебе понадобилось передо мной себя подонком выставлять? А? И говори, как маме родной, а то выпорю. Ну? Я рассеянный, да, но не идиот. С такой дрянью ни одна Видящая жить не стала бы, давно маршировал бы вдаль, колонной по три. Я тебя слушаю внимательно.

Выпорет, понял Дон, глядя в голубые, без белка, спокойные очи с вертикальным зрачком. Не прокатило. Но почему?!!

— Не-не, ты когти-то не отращивай, не поможет. И слинять не вздумай. Показываю, — рука Ри вдруг мгновенно удлинилась и захлестнула шею Дона, как щупальцем, хоть и не в удушающем, но очень плотном захвате. И Дон не успел увернуться, он вообще ничего не успел, он с большим трудом даже заметить сумел, как это произошло. — Дошло? — так же спокойно, почти скучающе, объяснил Ри. — Говори, клыкастик. И не дёргайся, а то нервный я в последнее время какой-то.

Дон тяжело вздохнул. Ну, да, это же не человек, и не эльф, а дракон, блин, тварь совершенно незнакомая. А Дон, купившись на недотёпистую внешность, пытался просчитать его, как человека, вот и ошибся. Почти первый раз в жизни! Эх, подосадовал на себя Дон. И сказал всё, что думает о Лисе, о себе, о всяких там драконах вообще, и о несправедливости Мира в частности. Ри долго смеялся.

— Ну, ты тупо-ой, — объяснил он Дону уже потом, когда они уже сидели на пригорке, перед ними горел костерок, а на прутике шкворчали ломтики хвоста ящерицы. — В вас, в каждом — моя кровь. И я не просеку, что моя кровь каверзу затевает? Не смеши, убогий! И с Лисой ты в отношении меня не прав. Я бы с удовольствием, но решать ей. Я ей должен, клыкастик, хоть она этого и не знает. Зато знаю я, а долги я отдаю всегда. Любые. Могу рассказать, если хочешь. Но в обмен на легенду. А то фигня получается: я не знаю легенду про себя самого! Пойдёт? И за этих трёх своих, как их? Не парься, в общем. Сделаем. Лиса, между прочим, мне о них уже говорила. Недооцениваешь ты свою жену. И сам себя чуть не перехитрил. Вот поверил бы я, что ты подонок — и что бы от тебя осталось? С оторванной головой даже Поднятие не работает. Ну, что? Будем сказки сказывать? Ну, слушай.

Дон потягивал ящеричью кровь из кубка, свёрнутого из шкуры ящерицы, слушал, и понимал — каким бы рассеянным ни был новый знакомый, у Дона изначально не было никаких шансов закрутить свою интригу. Просто потому, что этому рассеянному склерозу восемь тысяч лет, и всё, что только возможно, у него в жизни уже было. Он успел побыть и учителем, и правителем, и Создателем, и кем он только ни был за свою жизнь. А Дону чуть больше шестисот, и весь его опыт в построении интриг — не больше, чем детский лепет, по сравнению с тем, что пережил Ри.

А потом рассказывал Дон, и комментарий дракона к древней таинственной легенде привёл его в щенячий восторг.

— Во накрутили, а? Да не было ничего подобного! Я же один был, да ещё и маленький. Мне же года два или три было от силы, дурак дураком! Энергию только-только ещё научился собирать, как — надеюсь, объяснять не надо? Летел я над лесом, смотрю — самочка симпатичная в ручейке у бережка плещется… — Дон радостно взвизгнул и заржал. Словосочетание «самочка Перворождённых» наполнило его кристально чистым восторгом, прямо счастье какое-то! Ри не понял, но Дон, хохоча, замахал руками: дальше, дальше! — Ну, да, плещется, значит. Ага, думаю, чистенькая — ещё лучше! Ну, я, как всегда, стал самцом того же вида — и оппа. А что она разумная — и в голове не мелькнуло! Сам-то подумай: ни городов, ни дорог — ни фига никакой цивилизации! Сплошной лес вокруг! А у меня ж память крови! А по этой памяти — если разум — значит, что-то этакое построено должно быть. Хоть домик, хоть мостик какой-нибудь. Я ж не знал, что они себе внутри деревьев хоромы выращивают, снаружи-то не видно! И огня они не знали, а в памяти у меня это непременный атрибут разума. Вот так я там около года и пасся. Я их почти и не различал, если честно. Колер один, фигурки одинаковые. Только иногда казалось, что позавчера волосы подлинней были. Но фиг знает — может, обрезала? Во-от. О совместимости и потомстве мысли ни одной не было. Совсем. Я ведь до них уже год с разными местными тварями таким образом энергию собирал — и ничего. А потом вдруг — бац, и я почувствовал, что я отец. У нас это очень чётко ощущается. Своя кровь, понимаешь? А потом оказалось, что я их за это время всех оприходовал! Я ж беременных не трогал, других искал. А что это у них от меня, мне и в голову не приходило! Самцы-то у них были — при чём тут я? И как стали они все рожать — Высь и Крылья! Я думал — с ума сойду! Так что никакой матерью я никогда не был. Это ж надо такое выдумать? Я, конечно, могу выглядеть женщиной — как и ты, но только выглядеть. А рожать — извините! Нечем, знаешь ли!

— Так. Ага. Йэльфу это рассказывать нельзя, — жизнерадостно констатировал Дон. — И с Талиэльфи тебе лучше не встречаться. Да и с остальными жёнами Старейшин, — довольно паскудно захихикал он. — И Квалинести навещать — ой, не советую!

— Да я как-то и не рвусь, — в тон ему фыркнул Ри. — Хотя, не могу отрицать, что это был самый запоминающийся и плодотворный опыт межвидового секса в моей жизни, — скривился он.

— Красиво излагаешь! — откровенно заржал Дон. — Да уж, ты отколол! Отец Перелеска! Герой-любовник! Ой, не, я тут такое слышал: «святой отец воинства» — вот это точно про тебя!