— Пошли, мальчик.

Ной покачал головой.

— Ной! — взревел Сет, заставив ребенка подпрыгнуть и задрожать. — Ты будешь слушать меня прямо сейчас. Тащи свою задницу на улицу. Мы убираемся нахер…

— Ты не должен никуда с ним идти, Ной, — вмешался я, встретившись взглядом с испуганным мальчиком, который теперь выглядел на несколько лет моложе своих лет. — Он не причинит тебе вреда.

Сет оглянулся через плечо, прищуренными глазами изучая мое лицо.

— Кем, черт возьми, ты себя возомнил? — спросил он низким голосом, пытаясь угрожать мне. — Это мой сын. Я могу сказать ему делать все, что, черт возьми, я захочу.

Сет снова посмотрел на мальчика.

— Ной! Пошел, блядь, на улицу!

— Н-нет, — ответил Ной, качая головой. — Я не пойду.

Эго Сета, очевидно, было уязвлено протестом сына.

Мужчина посмотрел на меня со смесью злобы и отвращения, а затем спросил:

— Ты просто не можешь съебаться с моего пути, не так ли?

— Нет, пока ты продолжаешь появляться.

Сет злобно усмехнулся.

— И они меня боятся? — покачал головой Сет, продолжая смеяться. — Они знают, что ты убийца? А она знает, — он указал за спину на Рэй, — что трахается с убийцей? И она боится меня?

— Твое время вышло, — сказал я ему, сжимая кулаки по бокам. — Убирайся на хрен сейчас же.

— Ты ведь трахаешь ее, да? — спросил Сет, все еще пытаясь взъерошить мне перья, даже когда направился к разбитой двери. — Каково это, Солджер? Знать, что ты просто получаешь мои объедки?

Когда он стоял в открытом дверном проеме, я крутанулся, чтобы схватить его за руку, заломив ее ему за спину и почувствовав ощущение ломающейся кости. Сет взвизгнул, как раненая собака, когда я приблизил рот к его уху.

— Если ты когда-нибудь вернешься сюда, обещаю, я покончу с твоей гребаной жизнью.

— Нет, если я сначала покончу с твоей, — бросил Сет, его голос был напряжен под тяжестью боли.

Я отпустил его руку и толкнул его к ступенькам, надеясь, что он упадет. Но не повезло. Сет сполз вниз, как гребаная змея, которой тот и был, прижимая к груди сломанную руку.

Когда я убедился, что он не вернется, я подошел к Рэй.

Ной сидел рядом с ней.

— Я-я не позвонил в полицию, — признался он, сжимая телефон. — Я н-не хотел, чтобы они забрали тебя.

Я собирался оказать помощь Рэй, но мог только смотреть на него, мои руки замерли на весу.

— Ной, они не забрали бы меня.

— Но… — От стыда его глаза наполнились слезами. — Он… он сказал, что ты… ты… что ты… ты… ты…

Ной не мог произнести то, что услышал из уст отца. Что я кого-то убил. Он не мог признать вслух возможность того, что это может быть правдой.

— Тебе не стоит об этом беспокоиться, хорошо? Ты никогда не должен беспокоиться обо мне. Ты всегда беспокоишься только о своей маме и о себе. Вот и все. И если я скажу тебе позвонить девять-один-один, ты так и сделаешь. Ты понял?

Он плакал, когда кивал.

— Мне… мне очень жаль.

Этот парень, которого я знал шесть месяцев своей жизни, думал, что поступил правильно, защитив меня.

В кои-то веки кто-то позаботился обо мне, и я не мог на него за это злиться.

— Все в порядке, дружок, — сказал я, протягивая руку, чтобы погладить его по голове. — А теперь сделай мне одолжение. Достань влажную салфетку и пакет со льдом из морозилки. А потом позвони в девять-один-один.

* * *

У нее был сломан нос. На щеке был синяк. Сет не успел сделать ничего большего, слава Богу, но больше всего пострадал ее разум.

Офицер Кинни сидел с нами в отделении неотложной помощи, задавая вопросы о взломе и о том, знаем ли мы того, кто вломился в дом. Я позволил Рэй говорить, не зная, что она скажет.

И был готов взорваться, когда Рэй заявила, что не знает взломщика. Но вместо того чтобы что-то сказать, я отошел, пока она разговаривала с ним, а дежурный врач обрабатывал ее раны, злясь на себя за то, что не убил Сета, когда у меня был шанс. Злился на Рэй за то, что она не сделала ничего, чтобы защитить себя и своего сына.

Офицер Кинни прошел мимо меня на выходе, кивнув подбородком в мою сторону.

— Я понимаю, что ты чувствуешь себя беспомощным, — сказал он.

«Ты ни хрена не понимаешь, чувак».

— Такие вещи… — покачал головой Кинни. — Они просто не происходят здесь, поэтому видеть, как это происходит сейчас… это выбивает из колеи. И мне жаль, что тебе пришлось войти, чтобы увидеть то, что ты увидел. Не могу себе представить.

— Ага, — сказал я на выдохе, крепко скрестив руки на груди.