Однако сейчас, в тусклом свете месяца, разглядеть что-либо было затруднительно. В сумраке ночи Саймон снова потерял своего ангела, и это чрезвычайно его беспокоило.

– Считаете, холодно? Вообще-то, я не заметил. Просто свежо.

Он сунул руки в карманы. В саду стоял зверский холод.

– Вам еще не стоит выходить, вы только оправились после болезни.

Иддесли сделал вид, что не услышал.

– А что вы здесь делаете, ночью, на холоде?

– Смотрю на звезды. – По донесшемуся до него голосу Саймон понял, что мисс Крэддок-Хейз, похоже, удаляется. – Никогда они не светят столь ярко, как зимой.

– В самом деле? – А вот ему они казались одинаковыми, вне зависимости от времени года.

– Угу. Видите, вон там созвездие Ориона? Сегодня оно просто сверкает. – И добавила уже с меньшим воодушевлением: – Но вам нужно в дом, здесь чересчур зябко.

– Могу заняться упражнениями. Как наверняка отметил бы ваш отец, зимний воздух полезен для такого хилого парня, как я.

Она промолчала.

Саймон думал, что идет по направлению к ней, но теперь засомневался... Не следовало упоминать о ее папаше.

– Я прошу прощение за поведение Papa за ужином.

Ага, чуть правее.

– За что? Думаю, история его весьма поучительна. Малость подзатянута, разумеется, но, по правде говоря... – Саймон не закончил.

– Обычно он не такой строгий.

Она оказалась так близко, что можно было уловить ее запах: смесь крахмала с розами, на удивление домашний и в то же время возбуждающий.

«Ну я и мерзавец! Не удар ли по голове отшиб мне все мозги?» – подумал Саймон.

– Ах, это. Да, было заметно, что старик чуточку вспылил, но я приписал это тому, что живу в его доме, ношу одежду его сына и ем за одним с ним столом без надлежащего приглашения.

Он увидел, что его ангел повернула к нему лицо, смутно белевшее в лунном свете.

– Нет, все дело в вас.

Виконт почти почувствовал, как ее дыхание коснулось его щеки.

– Хотя вы, со своей стороны, тоже могли бы вести себя повежливей.

Он не знал, то ли смеяться, то ли плакать. И выбрал смех.

– Я так не думаю. – Саймон покачал головой, хотя вряд ли она могла увидеть. – Нет, точно знаю. Я определенно не могу быть вежливее. Это просто не мое. Я, как тот змей из басни вашего батюшки, кусаю не к месту. Хотя, в моем случае, точнее сказать, не к месту сыплю насмешками.

Макушки деревьев качались на ветру, размахивая своими артритическими суставами на фоне ночного неба.

– Именно так вы и очутились в канаве на окраине Мейден-Хилла? – Его ангелочек подкралась поближе. Привлеченная его умышленной откровенностью? – Вы кого-то оскорбили?

У Саймона перехватило дух.

– А с чего вы решили, что на меня напали по моей вине?

– Не знаю. Так это правда?

Он прислонил зад к изгороди, где тот немедленно стал мерзнуть, и скрестил на груди руки.

– Будьте мне судьей, прекрасная леди. Выложу перед вами все начистоту, и можете сами вынести приговор.

– Я не вправе судить кого-то.

Она нахмурилась?

– О, нет, вы вправе, мой ангел.

– Нет, я...

– Ш-ш. Послушайте. Тем утром я встал в жутко неприличный ранний час, оделся после недолгой перепалки со своим камердинером по поводу целесообразности туфлей с красными каблуками, в которой победил он: Генри совершенно меня запугал...

– Что-то я в этом сомневаюсь.

Саймон приложил руку к сердцу – жест, пропавший в темноте впустую.

– Уверяю вас. Потом я спустился по парадной лестнице, весь такой разряженный: в щегольском синем бархатном камзоле, завитом напудренном парике и вышеупомянутых туфлях с красными каблуками...

Леди прыснула.

– Вышел на улицу, но не осилил и четверти мили, как на меня напали трое негодяев.

– Трое? – задохнулась мисс Люсинда.

Вот она, награда!

– Трое. – Саймон придал голосу легкомысленный тон. – Двоих я бы еще одолел. Одного-то точно. Но трое оказались мне не по зубам. Они ободрали меня как липку, включая туфли с красными каблуками, чем и поставили меня в глупое положение, ибо при нашей первой встрече я предстал перед вами голый и – что куда отвратительнее – без чувств. Уж и не знаю, смогут ли оправиться наши отношения от такой изначально нанесенной им травмы.

Люси на удочку не попалась:

– И вы не узнали напавших на вас?

Саймон было развел руками, но поморщился от боли и опустил их.

– Клянусь честью. Так что, если только вы не сочтете туфли с красными каблуками непреодолимым соблазном для лондонских грабителей, – в таком случае я, конечно, просто-таки напрашивался на неприятности, разгуливая в них среди бела дня, – наверное, вам придется меня простить.

– А если нет? – прозвучало настолько тихо, что ветер тут же унес слова прочь.