Такой робкий флирт. Однако даже при столь легком намеке на улыбку чресла Саймона отвердели.

– Тогда, леди, лучше вам забыть мое имя. Пусть от Саймона Иддесли не останется ничего, кроме легкого следа, облачка пара от последнего выдоха. Если вы осудите меня, я испущу последний вздох и исчезну навеки.

Тишина. Возможно, он переборщил с этим «последним выдохом»?

И тут она расхохоталась. Во весь голос. От всей души. И в груди у Саймона в ответ на это что-то перевернулось.

– Вы и в Лондоне морочите дамам голову подобным вздором? – Люси буквально задыхалась от смеха. – Ежели да, то представляю, с какими гримасами на напудренных лицах они расхаживают, пытаясь не умереть со смеху.

Саймон почувствовал необъяснимое смущение.

– Чтобы вы знали, в лондонском обществе меня считают непревзойденным острословом. – Боже милосердный, да он заговорил как напыщенный осел. – Все хозяйки наперебой стараются заполучить меня в число своих гостей.

– Неужели?

Вот чертенок!

– Так и есть. – Он не смог сдержаться, и в голосе прозвучало раздражение. О, а вот это ее впечатлит: – Любой званый ужин, на котором присутствую я, провозглашают имевшим успех. В прошлом году какая-то герцогиня упала замертво, услышав, что я не смогу принять ее приглашение.

– Бедные, бедные лондонские дамы. Как они, должно быть, горюют вот прямо сейчас!

Саймон поморщился. Туше.

– Нет, в самом деле...

– И как же они без вас выживают? – В голосе леди все еще звучал смех. – А вдруг не выживают? Вдруг ваше отсутствие породило среди хозяек салонов эпидемию смертельных обмороков.

– О, жестокосердный ангел!

– Зачем вы все твердите это слово? В Лондоне вы так зовете всех ваших дам?

– Как? Ангелом?

– Да.

И вдруг Саймон осознал, что она ближе, чем он думал. Вообще-то, в пределах досягаемости.

– Нет, только вас. – Он коснулся кончиком пальца ее щеки. Кожа была теплой, даже в ночной прохладе, и очень, очень нежной.

Тут Люси отступила на шаг.

– Я вам не верю.

Неужели она задыхается? Он усмехнулся, аки демон во мраке, но не ответил. Боже, ему нестерпимо захотелось притянуть ее в объятия, прижать к своей груди, распечатать эти сладкие губы и ощутить вкус нежного дыхания.

– Но почему ангел? – спросила мисс Люсинда. – Во мне нет ничего особенно ангельского.

– Ах, вот тут вы не правы. В ваших бровях таится строгость, а губы изогнуты как на изображениях святых эпохи Ренессанса. А эти дивнейшие на свете очи. А ваш ум... – Саймон остановился и отважился сделать к ней шаг; теперь они стояли почти вплотную, и Люси пришлось поднять к нему бледное лицо.

– Мой ум?

Он поймал себя на том, что чувствует теплое дуновение ее дыхания.

– Ваш ум как церковный гимн, чей напев прекрасен, внушает ужас и несет истину. – Голос прозвучал хрипло, даже для его собственных ушей, и Саймон понял, что чересчур открылся.

Поднятая ветерком прядь ее волос протянулась мостиком через разделявшее их скудное расстояние и коснулась горла виконта; член болезненно напрягся и запульсировал в такт биению сердца.

– Понятия не имею, что все это значит, – прошептала она.

– Возможно, и к лучшему.

Люси протянула руку, поколебалась и легонько коснулась кончиком пальца его щеки. Саймон ощутил, как волна жара прокатилась сквозь все тело до самых пяток.

– Порой мне кажется, что я вас знаю, – промолвила Люси так тихо, что он едва уловил смысл слов. – Порой мне кажется, что я знала вас всегда, с самого первого мгновения, когда вы открыли глаза, и что в глубине вашей души вы тоже меня знаете. Но потом шутите – строите из себя дурачка или играете повесу – и увиливаете. Зачем вы так делаете?

С его губ чуть было не сорвался панический возглас, он даже открыл рот, чтобы что-то возразить, но тут отворилась дверь кухни, осветив садик аркой света.

– Крошка?

Папенька-охранник.

Мисс Люсинда повернулась так, что на фоне струившегося из кухни света обозначился ее профиль.

– Я должна идти. Спокойных снов. – Она отдернула руку и, отступая, невольно коснулась ею губ Саймона.

Ему пришлось приложить усилия, чтобы голос прозвучал ровно, и удалось выдавить:

– Спокойной ночи.

Люси прошла к двери и очутилась на свету. Отец взял ее за локоть и, перед тем как закрыть дверь, поверх головы дочери пошарил взглядом по темному саду. Саймон стоял и смотрел вслед своему ангелу, предпочтя остаться невидимым, чем столкнуться с капитаном Крэддок-Хейзом. Плечо виконта болело, в голове словно стучали по наковальне, а пальцы ног почти отмерзли.

И он затеял игру, из которой не мог выйти победителем.

***

– Я н-н-не верю вам. – Куинси Джеймс судорожно метался по кабинету сэра Руперта, к окну и обратно. – Они мне с-с-сказали, что проломили ему голову. Вонзили нож в спину и оставили на морозе, раздев догола. Как м-м-может человек выжить после всего этого?