— Грё… за… — одними губами произнесла Арахна и перевела взгляд маленьких красных глаз на девушку. Ничего больше она не смогла сказать, вместо слов выходил лишь хрип и свист. Мидас нагнулся ухом к её рту, но это нисколько не помогло.

«Чего вы ждали?» — спросил он Арахну телепатически.

«Твоё дитя… — Её мысли были такими же рваными, как её речь. — Она должна сделать это. Диаблери. Скорее».

«Исключено. Нет», — ответил Мидас и напрягся всем телом, ощутив гнев. Пророчество начало сбываться.

«Должна, — повторила Арахна и закрыла веки. Её не-жизнь угасала с каждым мгновением. — Таков мой путь. Её предназначение. Должна».

— Этого не будет, — сказал Мидас вслух, словно так его позиция становилась твёрже.

— О чём вы говорите? — спросила Грёза, но не получила ответа.

Арахна не двигалась, не открывала глаз и не говорила. Она держалась в этом мире из последних сих и не хотела тратить их на бессмысленный спор. Её молчание значило куда больше.

— Вы хотите передать свои силы и свой опыт, я всё это понимаю, но я не могу допустить, чтобы моё дитя осквернило себя амарантом. Дьявол, я сам это сделаю, но Скайли не позволю.

«Грёза, — настаивала Арахна. Она посмотрела на Мидаса из-под полуоткрытых век. — Её ждут великие свершения. Не тебя».

— Она права, Золотой Принц, — отозвалась Дина. — Только ей суждено встретить Вечную Воительницу лицом к лицу.

— Кто такая Вечная Воительница? — спросила Грёза.

— Не знаю, — ответила Дина и почесала макушку. Скай всплеснула руками, на что малкавиака лишь пожала плечами. Она действительно не имела понятия, о чём говорит, просто вспомнила что-то, чего никогда в действительности не знала, и это случалось с ней постоянно.

Мидас медлил. Он метался между пророчеством и чувствами к Грёзе. Он понимал: если не они сами, кто-то другой заставит их следовать этому пути. Бороться бессмысленно. Все вокруг — камарилья, шабаш, анархи, инквизия — знали о предсказанной Грёзе судьбе и подталкивали её в нужном для них направлении. Всё, что оставалось Мидасу, это бороться за то, чтобы Скайли не потеряла Человечность. С каждой ночью это становилось сложнее.

«Отступи, — вновь заговорила Арахна. — Мало сил. Мало времени. Не сомневайся… она справится».

Носферату перевела взгляд шести алых глаз на Грёзу и продолжила диалог только с ней:

«Пей. До последней капли. Не останавливайся. Будет тяжело. Душа… будет сопротивляться. Ты выдержишь».

Грёза смотрела на Мидаса. В её взоре читались страх и нерешительность. Ещё бы! Она знала, что такое диаблери и к чему оно приводит, и неважно, что эта женщина позволяет сделать это с ней, диаблери — грех, кара за который — окончательная смерть. Впрочем, Грёзу, Мидаса, Кумитэ и остальных и так ждала гибель, если они проиграют в этой войне.

Быть может, в том, чтобы поглотить душу другого сородича, есть смысл. Она станет сильнее и сможет защитить новоприобретённую семью. Сможет защитить Мидаса, когда тот свергнет нынешнего принца.

Скрепя сердце, Мидас ответил Скай коротким кивком и отошёл от стола, позволяя девушке приблизиться к нему. Грёза склонилась к покрытой чёрными струпьями шее Арахны и прокусила клыками хрустящую и горькую кожу. Прохладная кровь наполнила её рот и потекла внутрь, охватывая Грёзу трепетным волнением. Кровь вампиров вкуснее человеческой, а кровь древних вампиров — настоящее лакомство.

Едва последняя капля витэ покинула вены Арахны, её тело начало трястись, как и тело Грёзы. Первая билась в агонии, вторая — в экстазе. Если бы она и пожелала, она не смогла бы остановиться, настолько сильными и невероятными были переживания во время поглощения души. При том, чем больше Арахна сопротивлялась диаблери, тем приятнее было Грёзе. Она налегла на обгоревшее туловище, чтобы дрожь, охватившая его, никоим образом не могла ей помешать, крепко придавила рукой голову носферату и обрубок плеча и впилась глубже зубами в сухую плоть.

Она слышала вопль сородича не то наяву, не то в собственной голове, но он был где-то далеко, когда здесь и сейчас Грёза наслаждалась чем-то раннее недоступным ей. Всё, о чём она мечтала, всё, к чему она шла, находилось перед ней и в ней, наполняло её необъятной мощью, которую Грёза никогда прежде не встречала. Эта новая сила пьянила её, весь мир вокруг таял и рушился, но это не имело никакого значения, ведь она обрела нечто такое, о чём другие могут только мечтать.

Голос Арахны замолк, и Грёза наконец оторвалась от её шеи. Опираясь на стол, она сделала несколько шагов и почувствовала, что ноги перестают её слушаться. Она опустила глаза и заметила, как её тело источает серую дымку. Грёза подняла ладонь к глазам, и это движение показалось ей длящимся целую вечность. Она словно находилась в густом тумане и не видела ничего, кроме своей руки, а та расслаивалась, расплывалась, рассыпалась, становясь бестелесной.