— Смотришь? — спросил я. — Сейчас я поставлю клетку с вендиго в центре, а этих надо обколоть транквилизаторами, чтобы не рыпались.

— Я поставлю клетку с вендиго, — решил Захар.

Достаю из кабины мешок с медикаментами и набираю в шприц альпразолам. Буду давать повышенные дозы — точность не особо важна.

Первый смертник начинает дёргаться, но я даю ему лёгкий пинок по башке, после чего спокойно ввожу мощное седативное, способное вырубить даже самого буйного. Передоз может дать угнетение дыхательного центра, но седативный эффект наступит гораздо раньше, после чего я проведу ритуал, а дальше ему жить совсем не обязательно.

Быстро обкалываю остальных, после чего вооружаюсь скальпелем.

Всё, как и в прошлый раз: вырезать глаза, языки, а затем аккуратно просверлить отверстия в черепах. Теперь всё проходит гораздо легче, чем в прошлый раз. Отношение совсем другое. Смерть изменила меня или это я сам очерствел?

Провожу все назначенные процедуры, после чего вскрываю брюшную полость первому смертнику, отсекаю кишечник прямо у самого желудка, после чего тяну кишку к вендиго.

Вендиго беснуется, совсем как в прошлый раз. Люди и нелюди другие, а ситуация точь-в-точь…

Даже смертники, пребывающие в седативном безвременье, блаженно улыбаются, несмотря на то, что с ними сейчас происходит.

— Это всё обязательно? — спросил Захар, но без единой нотки осуждения.

Ему просто интересно узнать, не чокнулся ли я окончательно.

— Обязательно, увы, — ответил я ему. — Часть ритуала.

Кишки растянуты по линиям, всё готово, поэтому незачем откладывать кульминационный момент.

— Сонсуза кадар каранлик! — провозгласил я. — Oле йемини битир!

Тела смертников затрепыхались в лихорадочном лежачем танце, я своими огоньками из черепа увидел процесс преобразования некроэнергии. Мрачное и жуткое говно, даже для лича…

Те крупицы скоррапченной некроэнергии, которые я в прошлый раз видел чёрными, летающими как палёный пластик, сейчас виделись мне тошнотворно-зелёными, яркими и светящимися, как художественная визуализация радиации или какой-нибудь безусловно вредной хуйни.

Облака над головой сгустились, почернели, начали бить молнии, сопровождаемые грозными раскатами грома.

Деревьев тут, кстати, больше нет, они давно сгнили. Поэтому молнии херачат прямо в землю, будто пытаясь достать меня, чтобы я прекратил это дерьмо.

— Аксам йемейны баслайин! — продолжил я воспроизводить заклинательную формулу. — Усюк олсун! Хосчекал вотан!

Теперь я отчётливо вижу, как именно скоррапченная некроэнергия движется по протянутому кишечнику.

— Прекрати, умоляю!!! — заревел вендиго.

До этого я его особо не слушал, как-то похуй было на его «я хочу есть, невкусная кость, дай еды, накорми меня», а сейчас вот обратил внимание — он взмолился. Ему очень страшно. Но главное — он понимает, что я делаю.

— Поздно уже, голубчик, — ответил я. — Джентльмены, кровь.

Сам я тоже беру ведро с кровью и поливаю пентаграмму, стараясь залить кишки. Получается отлично.

Чёрного света я сегодня не увидел, хотя в прошлый раз прямо охренел от этой картины. Сегодня у нас в программе оказался тошнотворно-зелёный, вызывающий неприятные ощущения даже у меня, у нежити. У меня нет желудка и пищеварительной системы, нечему тошнить, но это, как оказалось, тошнота когнитивного характера.

— Всё, пошла жара! — сообщил я Захару, когда клетку вендиго начало преобразовывать.

Сталь обратилась в кристально чистое стекло, больше похожее на лёд. Костюм, изготовленный из металлокерамики, держался достойно, но и он поддался осквернению…

Только вот вендиго всё равно не мог сделать и шага, ведь руки и ноги его были зафиксированы жёсткой стальной сцепкой с землёй и клеткой.

Пошёл проливной дождь. Он начал старательно смывать кровь с ритуального круга, но поздно уже. Свою задачу ритуальный круг уже выполнил.

А затем, когда дождь расписался в своём бессилии, с небес сошёл лёгкий туман.

— Имей в виду, что со смертниками ещё не покончено, — предупредил я. — Они восстанут потусторонними тварями.

— И их я тоже хочу изучить, — ответил на это Захар. — Мир некромантии потрясает открытиями. А ты делишься ими так, будто это какие-то будничные хлопоты…

— Этим я зарабатывал себе на жизнь, — пожал я плечами.

Подхожу к клетке.

Стекло, прозрачное и тонкое. Какие силы могут преобразовать закалённую сталь в стекло?

— М-хм… — потёр я нижнюю челюсть, задумчиво рассматривая вендиго в прозрачном КАБ, всё ещё сохраняющего исходный вид. — Кажется, готов.