— Очень интересно, — без особого воодушевления поддержал его Мечов.

Оба были превосходно осведомлены насчет печальной эпопеи Инуика. До последнего времени этот город, выросший из пушной фактории, называли Аклавиком. Он стоял на мысу, сложенном из смерзшегося ила и льда, огибаемый стремительным током реки Маккензи. Одинокий, заброшенный, фактически никому кроме местных жителей ненужный, влачил свои дни средь моховых болот и голой тундры, где бесчисленные озера чередовались редкими островками елового леса.

В Заполярье есть много городов, которые могли бы позавидовать климату Аклавика. Семь месяцев зимы, малоснежной и не очень суровой, короткое и довольно теплое лето. Можно ли желать большего на такой широте? Отнюдь не морозы и не огромные грязные лужи, затоплявшие улицы и летнюю пору, когда оттаивал грунт и воды искали стока, заставили жителей покинуть насиженные места. Река, подарившая жизнь, размывая сезон за сезоном смерзшимся грунт, положила предел дальнейшему существованию города. Спасти его можно было лишь ценой фантастических затрат, и правительство приняло решение пожертвовать Аклавиком.

— Мы были вынуждены переехать на новое место, — объяснил Дональдсон, — примерно в шестидесяти милях от прежнего. Специальная изыскательская партия нашла более подходящую территорию. Как вы догадываетесь, новый участок должен был обеспечить удобную и экономичную планировку. И, главное, хороший грунт, пригодный для прокладки коммуникаций, сооружения фундаментов и так далее. Пришлось разработать сложную систему удаления сточных вод, разыскать залежи песка и гравия, не забыть о переброске грузов с речных судов на морские, по возможности обеспечить себя местным углем, древесиной, гидроэнергией. Кроме того, городу срочно требовался аэродром. Ведь у нас не менее двух месяцев в году ледостав и таяние льда прерывает всякую связь с внешним миром. Суда зажаты льдами и даже собаки не в состоянии преодолеть путь до Инуика… Я знаю, у вас аналогичные проблемы, и мне крайне важно узнать, как вы их разрешаете.

— Вы все увидите собственными глазами, господин Дональдсон, — скрывая улыбку, пообещал директор. — Наш мэр ничего от вас не утаит.

— Безусловно, у нас с вами аналогичные проблемы, — с непроницаемым лицом поддакнул Мечов. Во избежание международных осложнений, он не решился провести параллель между бывшей пушной факторией, которая и в лучшие годы не насчитывала пяти тысяч жителей, и своим четвертьмиллионным индустриальным центром. Хватит того, что на банкете в честь мэра норвежского города Хаммерфеста, претендовавшего на звание самого северного, он уже пытался однажды доказать, что лишний градус к полюсу еще не делает город городом и, уж если на то пошло, самым северным будет Диксон. Ничего путного из этого не вышло: норвежец остался при своем, но обиделся смертельно.

— Как похоже на Инуик! — не уставал поражаться Допальдсои, прильнув к оконцу. — Мы тоже ставим дома на сваи или защищаем грунт шлаком. Превосходная новинка, ребята, должен вам сообщить! И хворост, обычный лесной хворост, очень способствует сохранению верхнего слоя.

— Это так же похоже на вашу эскимосскую дыру, — не выдержал темпераментный радиохимик, — как Шартрский собор на вигвам! — он ткнул кулаком в стекло. — И тот и другой остроконечные, понимаете ли… Мы едем на атомный реактор, достопочтенный сэр, на атомный, а вы толкуете про ездовых собак!

— Атомы меня не волнуют, — невозмутимо отмел Дональдсон. — Вам они нужны? О’кей! Я не протестую и еду с вами! Пусть вас тоже не трогает мой хлеб. Так будет справедливо. Я рад, однако, что вы, наконец-то, заговорили нормальным человеческим языком. Прошу принять мои поздравления. Джентльмены, полагаю, тоже довольны, — он обернулся к Логинову, сохранившему полную безучастность.

Мечов едва удерживался от смеха. Канадцы ему понравились оба. Впрочем, и тот норвежец, говоря по правде, оказался неплохим парнем. Хоть и не преминул всучить на прощание проспект, где крупными буквами значилось на трех языках: «Хаммерфест — самый северный город в мире».

Реакторный зал с окнами от пола до потолка и бесшумной автоматикой поразил флегматичного старину Дина в самое сердце.

— Вот это отгрохали, должен сказать! — восхищенно поцокал он языком и, проявив практическую сметку, осведомился. — На сваях? На шлакобетонной подушке?

— Скальный грунт, — ответил директор.

— Если бы под Инуиком была такая скала, я бы построил плавательный бассейн, — с этими словами он грузно опустился в операторское кресло и остался там почти до конца экскурсии. Но когда, по просьбе Мечова, включили тельфер и инженер в белом халате показал, как осуществляется замена твэлов, Дональдсон подобрался поближе. Привалившись бедром к ажурному ограждению реактора, с нескрываемым любопытством осмотрел толстостенный контейнер с пробой, аварийную сигнализацию, боксы и даже примерил на себя антирадиационный скафандр. Оборудованная по последнему слову технической эстетики, лаборатория произвела на него ошеломляющее впечатление. Мигающие глазки регистрирующих блоков, алюминиевые цилиндры, которые выбрасывала безотказная пневмопочта, и окрашенные в яркие тона обтекаемые поверхности фантастических непонятных устройств совершенно заворожили простодушного канадца. Не зная, на каком свете находится, он как-то сразу сник от избытка впечатлений и заскучал. Ни боксы с манипуляторами, свободно орудующими шприцем и ампулами тончайшего стекла, ни ЭВМ, которая сама печатала на большой каретке результаты вычислений и даже чертила графики, уже не могли его поразить.

Но и Риво, вопреки ожиданию Мечова, откровенно гордившегося оснащением своей любимой лаборатории, не выказал особого удивления перед техническими новинками. Для него они явились лишь необходимыми аксессуарами, не больше. Видимо, у себя в Канаде или в США, где работал по совместительству, он видел и не такие машины. Зато прикладные результаты, которые выдавал самый северный (тут уж без спора) промышленный реактор в мире, его занимали до крайности. Вежливо выслушав все пояснения Мечова и потрогав руками все, что ему было предложено, он сорвал с каретки разграфленный бланк с длинными столбцами чисел и на обратной стороне нарисовал огромный вопросительный знак.