Но каждый из них прекрасно осознавал то, что было бы с реальными войсками, окажись они под таким ударом. Совершенно никак не парируемым ударом. Ведь русская армия, перевооружившись, полностью обесценила все их войска.

На что теперь они могли рассчитывать?

А ведь даже в прошлую войну из них только пух с перьями летел. Они, конечно, старались после и кое-что подтянули. Но… теперь это все не имело никакого значения. Ни их старая артиллерия, ни мушкеты. Все это разом превратилось в рухлядь. Возможностей же для нового перевооружения Речь Посполитая попросту не имела.

Выводы напрашивались сами собой.

И они звучали фатальным набатом в голове каждого поляка и литвина, что сейчас стоял тут и смотрел. Били не в них, но каждый от выстрелов этих морщился, а иной раз и вздрагивал так, будто там ложились сотни и тысячи его соотечественников…

Это не было войной. Но это было поражением. Страшным. Горьким. Сокрушительным…

* * *

По обычному макадаму тульской губернии шел удивительный кортеж из пяти паровых автомобилей. Тех самых, которые автобусы скорее.

Дым из труб столбом.

Пыль из-под колес клубами.

А они всего-то разогнались до жалких двадцати или около того километров в час. Просто здоровые и довольно тяжелые. Хотя и эта скорость удивляла многих случайных зевак. Эти «паровики» доставили на поезде до Тулы и уже оттуда Алексей направился в один из экспериментальных колхозов с личным, внезапным визитом.

Вот и неслись, стараясь упредить всякое предупреждение…

Кортеж влетел на площадь центрального села колхоза, остановившись возле здания управления. Председатель выскочил на улицу как ошпаренный — сразу, как заметил неладное. А там уже лейб-кирасиры в начищенных доспехах, начальство всякое… и Алексей Петрович. Он его не видел в своей жизни ни разу, но узнал — гравюры же много печатали с его портретом…

— Кто старший? — спросил царевич.

— Я. — подал голос председатель.

— Иди ко мне. Где председатель?

— Так я и есть.

— Поехали, покажешь коровники.

— Как? Зачем? — растерялся мужчина.

— Я хочу посмотреть, как у тебя устроены дела в коровнике. Ты желаешь отказать своему царевичу?

— Нет! Нет! Что вы?!

— Тогда полезай вон в тот автомобиль и показывай дорогу. А мы — следом.

Председатель нервно сглотнул и бегом направился туда, куда его послали. Хотя хотелось вообще куда-то деться, хоть в пыль закопаться, лишь с глаз долой. У него от появления НАСТОЛЬКО высокого начальства аж ножки подкашивались.

Добрались быстро.

Вышли…

— Ну что, покажи мне их.

— Кого?

— Коров. Ты же писал — дела идут хорошо и коров уже пять сотен голов. Вот — показывай.

Тот с каким-то обреченным видом кивнул и пошел вперед, поникший и словно бы раздавленный.

— А где телята? — спросил царевич, когда они зашли в первый коровник.

— Так, телята отдельно стоят.

Алексей принял ответ, и они побрели дальше. Пару раз даже приходилось подгонять председателя — слишком сникал и едва ноги передвигал. Первый корпус. Второй. Третий. И тут царевич ахнул, глядя на происходящее непотребство:

— Ну и зачем ты меня сюда привел? Ты посмотри на эту скотину? Она же вся обосранная и уже на шерсти закаменело все.

— Исправим.

— Что у тебя с этой коровой?

— Это не нормально. Она…

— Нет. — перебил его Алексей. — Эта корова ели живая. Ты же видишь, как она двигается?..

Ни жив ни мертв председатель отвечал односложно и не сильно даже понимая, что именно. Просто ляпая то, что должно в таких ситуациях отвечать. Алексей же шел дальше и проверял дальше.

Придирался.

Конечно, придирался.

Он думал, что тут образцово-показательное хозяйство, а тут зона сплошного эксперимента, пополам с головотяпством. Из-за чего масса проблем…

Наконец, эта пытка закончилась, и председатель вывел делегацию к паровым автомобилям.

— Поехали пруды твои смотреть. — обрадовал его Алексей, глядя на его бедную морду лица…

Эксперименты в сельском хозяйстве не только не прекращались, но и набирали обороты. Не очень масштабно, конечно, но весьма разнопланово. Тут и агротехника, и новые культуры, и методы всякого животноводства под руководством практически стихийно возникшего НИИ Сельского хозяйства. Маленького, но очень бойкого.

Например, в ряде колхозов пытались ввести практику разведения нутрий при прудовом хозяйстве для борьбы с зарастанием их рогозом. Вдобавок к фермам гусей, которые очень неплохо очищали пруды от ряски. Рыб опять же подходящих искали, чтобы улучшить экосистему прудов и их продуктивность.

Совсем уж экзотикой тоже не брезговали. Все, что казалось интересным и более-менее рентабельным в некотором приближении, старались попробовать. Даже небольшую ферму зебр завели под Азовом. Их там пытались разводить на шкуры и мясо в больших загонах. Заодно проводя селекцию, стремясь, если не одомашнить в полном смысле этого слова, то повысить толерантность к людям. Царевич где-то вычитал, что в Древнем Риме имелись упряжные зебры, немного, но это говорило о том, что при должном упорстве есть шанс успеха и не такой маленький.