— А как иначе? — возмутился барон, отлично понявший шутку сына, но всё равно немного обиженный. — Они у неё такие длинные и густые, что их нужно расчёсывать каждый день. А что на окошке, так оно и понятно — в кухне-то не пристало трясти волосами! Ну-ка будь любезен, сынок, отрежь мне кусок побольше от этой кабаньей ляжки!

Эдгар, не раздумывая, подхватил нож и, держа здоровенную ногу на весу, одним ударом рассёк её пополам, да так ловко, что толстая и наиболее аппетитная половина упала прямо на тарелку старого барона.

— Ловко! — улыбнулся Раймунд. — Право, начинаю верить, что ты сможешь стать неплохим воином, хотя для этого мало быть ловким рубакой. Но мне всё равно не по душе затея Луи... Он влип в дрянную историю и втягивает туда же тебя. Ему может сойти с рук обман короля, тем более, что нашего доброго Филиппа он обманывать и не собирается, а короля Ричарда собирается обмануть с твоей помощью, так что когда всё раскроется, виноватым ты и окажешься. И что тогда будет? Ты ведь не рыцарь! Представляешь, как разозлится Ричард?

Эдгар отрезал хлеба и принялся за свою половинку окорока, заедая мясо кусочками каравая и прихлёбывая вино из большого серебряного кубка.

— Луи надеется, что обман удастся скрыть, — проговорил он. — Ведь ни Ричард Филиппу, ни, тем более, Филипп Ричарду не говорили о поручении, данном моему молочному брату. Если оба поручения будут исполнены, то каким образом каждый из королей узнает, что даны они были одному и тому же человеку?

Тут уж Раймунд вспылил:

— Но ведь Ричард Львиное Сердце не примет тебя за Луи! Как бы вы ни были похожи, вас носила под сердцем не одна и та же мать и не в единый час родила. Вы не близнецы.

— Да не будет он меня разглядывать! — махнул рукой молодой человек. — И уж я постараюсь смастерить себе шлем, чтоб получше закрывал лицо. К тому же, увидав свою ненаглядную Беренгарию, или как там её, король, полагаю, вообще перестанет замечать всех остальных людей. Он и Луи-то видел всего два раза — на том злополучном турнире, да потом в своём стане.

Барон покачал головой, продолжая, тем не менее, с аппетитом уплетать кабанину и уже в третий раз наполняя свой кубок, в то время, как Эдгар не допил и первый.

— Вижу, ты уже принял решение, мальчик мой! — вздохнул Раймунд. — Принял, не выслушав прежде моих советов. Небось, уже и дал обещание этому сумасшедшему?

— Это ты о Луи так? — обиделся юноша. — Ну да, я дал ему обещание. Как я мог не выручить его из беды? Он не просто мой молочный брат, но и единственный близкий друг. Я не рыцарь, это верно, однако дружба священна и для меня.

— Сам виноват — сам бы из своей беды и вылезал! — буркнул сердито Раймунд. — Ну ладно, а чего же ты, в таком случае, хочешь от меня?

Эдгар ответил не сразу, смущённо вертя в руках уже почти доглоданную кость. Потом поднял на отца ненадолго опущенные глаза:

— Ты говорил однажды, что если понадобится, сделаешь для меня всё. Всё, что отец сделал бы и для родного сына...

— Говорил, — барон смотрел на юношу в недоумении и вдруг понял: — А-а-а! Ну, конечно... Тебе нужно снаряжение. Вряд ли у тебя есть на это деньги. И, надо думать, у Луи их тоже нет? В своём походе он ничего не заработал?

Эдгар махнул рукой:

— Он получил полный кошель от герцога Швабского, но роздал все германцам, которых выкупили из плена, и которых ему пришлось сопровождать. Правда, он получил другой кошель — от короля Ричарда, но ведь нужно было заказать новые доспехи... Я с него много не взял, но бесплатно он работу бы не принял. А оставшееся братец Луи честно делит меж нами двоими, и получается совсем немного. Скупердяй Филипп-Август обещал заплатить лишь тогда, когда будет исполнено его поручение, видимо, думая, что Господь посылает рыцарям манну небесную! Разумеется, я сам себе сделаю доспехи и оружие — у меня хватит и железа, я как раз закупил впрок. И Гийом, мой подмастерье, которому я на это время оставлю кузницу, кое-что за железо отдаст. Но мне никак не купить хорошей лошади, сёдла и сбруи. Выручай, отец!

Барон нахмурился, качая головой.

— Само собой, я дам тебе коня. И моё лучшее седло. Помнишь, то, немецкой работы, которое мне подарил ещё прежний король? Дам и уздечку из фламандской кожи, и всё прочее, что нужно. Хоть и не хочу всем сердцем, чтобы ты ехал в эту проклятую Англию, к этой хитрой ведьме королеве Элеоноре. Вот уж кто колдунья так колдунья! Ей теперь под семьдесят лет, а кто её видел, говорят, что она до сих пор хороша, и в неё влюбляются рыцари и менестрели! Разве без колдовства такое бывает? Но в этом случае как раз ты имеешь преимущество над законным сыном — законному я мог бы запретить эту безумную поездку, а тебе не могу. И дам моё благословение, к которому прибавлю горсть серебра — я не богат, но уж что наберу...