– Если ты так глупа, что не понимаешь этого, то я не побрезгую тебя похоронить. В мире мало вещай, которых я не могу… не заставляй убеждать тебя в этом силой.

В момент исчезла гордость. Исчез и страх, бессильно уступив накатившей ярости, но Джей схватил меня за подбородок и приворожил язык бесовской пляской огоньков в глазах.

– Сегодня я хотел извиниться, что напугал тебя в лесу. Не думал, что это была ты, но я не тот, кто раскрывает все свои карты пешке лишь за смазливую мордашку и мозги. Мы не друзья, Тес… ты просто моя и не более того.

Хэдек медленно скользнул рукой по моей шее, и не сводя прожигающего взгляда, зарылся пальцами в волосах.

– Тут я, а не Ное, так что больше не разочаровывай болтовнёй…

В голосе Хэдека послышалась искренность и даже грусть, а ноги замерли, словно готовясь в тот же миг его простить за пару ласковых слов и вновь броситься к нему на ручки, как весь день хотела обезумевшая голова.

– Извинения? От тебя!?

Я с ненавистью процедила ему в лицо, уже тянувшееся для поцелуя, которым эта сволочь так коварно подкупала весь этот день, и с силой толкнула Джейсона в грудь.

– Меня от тебя тошнит…

Мне едва хватило сил, чтобы не сорваться на крик и не швырнуть ему в рожу книгой, но дышать одним воздухом было до одури гадко, так что я опрометью выскочила на улицу.

– Ну почему…!?

Злости не хватало, чтобы описать ту кашу, что творилась в голове. Мой злейший… мой природный враг, которого должна ненавидеть был так мил, что заставлял верить в пубертатный бред. Заставлял поверить, что козла можно изменить и с поцелуем превратить в принца, но…

Перед глазами проносились ужасы операционной палаты лазарета и литры пролитой крови. Тысячи бесконечных иголок и переливаний…

Десятки непроснувшихся людей.

И всё из-за него. Из-за его отца, балтийцев, их всех…!

В груди не хватало воздуха на бесновавшуюся ярость и презрение к самой себе, замечтавшейся о сладком запахе ментола и пряной нотке мускусного пота. Забывшей обо всём, что делало меня собой, ради смазливого козла.

Рука уняла дрожь, лишь коснувшись холодненькой бутылочки колы, но за поворотом переулка, солнце неожиданно скрылось в отброшенной тени, а к голове прижался пистолет и кожаная перчатка.

– Пройдёмте с нами, миледи…

Ледяной пот пробил не на шутку, но по звуку взведённого курка, я сразу узнала, с детства знакомый балтийский Владас, по старинке маркируемый заводом, как кольт, а забвение от удара по виску сопроводил лишь звон выпавшего пакета.

Мешок содрали с головы едва ли не со скальпом, грубо дёрнув за затылок.

– Очнулась…?

Сознание то и дело пропадало, теряя реальность в погоне за рассудком, и ускользая от удара по загривку. И всё же, первой мыслью было то, не пострадал ли Джей…

– Вот и славно. У нас не так много времени. Нужно провести его с пользой.

Благо, порочную вереницу бреда в моей голове, вновь прервал прокуренный, слегка грубый и низкий голос, театрально поставленный в духе нуарного кино или прогнанный через микшерный пульт. Впрочем, удивляло лишь то, что этот день догнал меня только сейчас, а не много лет назад.

– Придётся проставляться брату за проигранный спор…

От почти беззвучного шёпота, на губах непроизвольно проступила ухмылка, а растрёпанные пряди прилипали к вспотевшему лицу, так что со стороны я бы, наверное, показалась даже милой. По крайней мере в это хотелось верить до самого конца, который явно будет отличаться лишь кровавыми оттенками макияжа.

– Рад, что вам у нас нравиться, мисс.

Грубый голос сипло затянулся и с характерным звуком потрескивавшего табака, раздавил бычок.

– Вы не против?

В лицо ударил обжигающий свет лампы, а кожа застонала, словно неочищенная рыба, брошенная в раскалённое масло.

– Не сочтите за грубость, мисс Термополис. Это не смертельно, так что считайте чем-то в роде стимуляции памяти.

Мне даже не нужно было открывать глаза, чтобы ощутить острую боль в каждой клеточке лица.

– Я уберу лампу, если вы ответите всего на пару вопросов. Не против?

Едва понимая, что происходит, язык, всё же, не осмелился дерзить и молча согласился с покорно кивнувшей головой.

– Вот и умница. Люблю, когда девочки не спорят.

Свет потускнел, словно прикрывшись от стыда за свои тёмные делишки, но не смотря на каламбур, ослеплял так сильно, что мне не удалось разглядеть хоть что-то, кроме безжалостной лампы и чьей-то фигуры в её тени.

– Что вы знаете про это…?