И всё же, пекущая боль сама собой уткнула мой пустой взгляд в зеркало, на котором оставался конденсат после хмельного какао. Голова раскалывалась так, будто вместо ботинка взаправду была кувалда, а сквозь скованное горло не сочился кислород, словно мне приходилось давиться тем самым, сырым, неразмешанным рисом.

– Лучше… бы… синяк…

Глаза так и не смогли выдавить слёзы, что предательски укрылась в прожжённых уголках головы, всё равно понимавших и не споривших с братишкой… моим единственным Томми, который спас меня ценою Лии.

От этих мыслей стало ещё хуже, но не смотря на ни на что, я прекрасно понимала, что подругу уже не спасти, а отказаться от наследства я бы тоже не смогла.

Тем более, что моё наследство – это не просто деньги…

Круговерть самобичеваний прервал стук в дверь.

– Входите…

Старательно вытерев глаза и отложив окровавленную расчёску в тумбочку, я, всего на мгновение, представила, что за спиной, прям как в детстве на фотосессии, стоял отец, и, словно прогибаясь от его мягкой руки, элегантно распрямила плечи.

Будто сраная принцесса…

– Уже не спишь?

Я лишь молча улыбнулась, стараясь выглядеть хоть чуточку менее жалко.

– Только встала…

С чашечкой в руках, в комнату вошёл Джей, но, окинув меня взглядом, помрачнел и закрыл дверь на замок. В любой другой день я тотчас испугалась бы и потянулась за чем ни будь тяжёлым или бальной туфелькой на шпильке, но сейчас у меня не было сил даже на страх…

Впрочем, с отцом за спиной, в глазах зажегся едва заметный огонёк, а зеркало убедило в том, что я была отнюдь не желанной добычей насильника. Уж точно не с такими мешками и серостью лица.

– Вот… не знал, что ты любишь, так что принёс ром-колу. В ней аспирин, так что вкус своеобразный, но, судя по твоему виду, он тебе не повредит.

В окружении мужчин, было стыдно раскисать, так что голова смирилась с прожжёнными углами и впервые за утро, пропустила на собрание хоть какие-то мысли, кроме самобичеваний.

И всё же глоток не лез в горло, как бы не старалась. Прохладная чашечка приятно потрескивала от мелких пузырьков, а пряный аромат лишь сильнее раздразнивал болевший желудок, но…

Не успела я заплакать, просолив божественную сладость чёрных вод, как Джей крепко взял меня за плечи и развернул к себе, после чего молча прижался лбом к моему.

– Закрой глаза.

– Но я не…

– Просто закрой рот и делай что говорят.

Его голос был абсолютно спокойным. Таким удивительно твёрдым, но подчиняюще мягким и не давящим, как было всякий раз до этого, что я на секунду растерялась.

– Хорошо…

Очень медленно сомкнув веки и коснувшись кончиков его ресниц, стонавшие от боли глаза утонули в нежности тепла неспешного дыхания. Мягко прикрыв мне уши тёплыми ладонями, Хэдек укутал даже от предрассветной суеты общаги, а с каждым размеренным вдохом, сердце всё реже билось невпопад с пульсом крепких рук, пропахших табаком и пролитым на них ромом.

– Не знаю, что у тебя стряслось, Тес, но…

Я не замечала времени. Папа всегда говорил, что так бывает только у влюблённых, но сейчас в ушах не осталось ничего, кроме голоса вожака. Пускай сердце и вздрагивало от каждого шороха, но сейчас с тревогой ушла даже позабытая боль.

– Прощение нужно только виноватым, а ты моя… твоя вина – это моя забота.

Джей медленно открыл глаза, а я сама не поняла, как последовала его примеру, будто всё это время дожидаясь момента, чтобы вновь на него взглянуть.

– «Всемогущий школьник» разберётся со всем… просто оставь это на меня.

Я не могла отвести от него взгляда, словно привороженная пропадая в глубине ночного неба чёрных глаз, но Джей вдруг усмехнулся и быстро-быстро заморгал, цепляясь ресницами моих, от чего стало так щекотно, что я не удержалась и с визгом отпрянула.

– А ты знала в чём прикол воровства ресничек?

Было сложно описать моё смятение, но любопытство взяло своё.

– Нет…

– Да это же ограбление века!

Я сама не поняла, как рассмеялась, а через секунду мы оба едва ли не катались со смеху. От такой глупой шутки, что аж стыдно, но…

– Полегчало?

Спросил Джей немного погодя, а с души и правда спала тяжёлая гряда, которой не хватало импульса, чтобы раскрошиться и растаять на глазах, как горка тёртого льда.

– Что же, тогда подъём!

Мой личный красавчик приобнял меня за плечи и усадил обратно на пуфик у запотевшего зеркала, с которого я скатилась в приступе неудержимого хохота.