Шрифт:
– Я не знаю пока, - сглотнул Алекс с вернувшейся тревогой.
– Надеюсь, нет.
– И то, и другое бьётся, - закончила свою мысль Кэтрин и встряхнулась, снова одарив теплом улыбки.
– Всё же спой?... Умоляю... Я хочу вспомнить больше.
– Не хочу, чтобы плохое вспоминалось, - тихо сказал Алекс и сел к фортепиано, погладив клавиши.
– Но есть одна новая песня... Снова только для тебя.
Больше он не сказал. В его взгляде сияла искренняя, крепкая любовь. От такого взгляда Кэтрин ощущала лишь поток вызывающих блаженство мурашек. Она завороженно смотрела в ответ, как вскоре слушала ласкающий слух тенор возлюбленного:
В рапсодии леса, и в вальсе ветров,
И в красках природы нет зла, нет врагов.
О, мир, ты прекрасен, куда ни взгляни!
О, если бы люди заметить смогли...
Заметить, что утром, росой умываясь,
Природа спокойна, в любовь превращаясь,
И дарит всем свежесть и радость надежд,
Что доброе в явь к нам придёт из легенд.
Заметить, как солнце, порой вдруг скрываясь,
Выходит порадовать и, не прощаясь,
Пройдёт путь вокруг необъятной Земли
И силой одарит, чтоб любовь берегли.
Дай руку мне, милая. Здесь я, с тобой.
Нет радостней жизни, где мир и покой,
Любовь где не рушится, будто всё из стекла,
А любовь где мы празднуем под звон хрусталя.
Алекс сразу остановился петь и играть на фортепиано, заметив появившиеся слёзы на щеках любимой. Он сам не сдерживал своих слёз. Он подбежал к ней, захватил в крепкие объятия, и она обвила его руками, не выпуская и букет...
Всё самое дорогое хотелось сохранить. Судьба возвращала память, возвращала счастье, и оба сердца бесконечно любящих друг друга людей бились вновь в унисон...
Глава 42
Стефани улыбалась по пути к себе в покои, когда прошла мимо музыкального зала, где Алекс пел для её дочери очередную песню. Кэтрин потихоньку вспоминала всё прожитое, любовь и счастье возвращались к ней, и на душе Стефани материнская радость торжествовала.
Только она не замечала, что этим наступающим вечером, уже в полутёмных королевских коридорах, не одна. За нею осторожно, кутаясь в плащ, чтобы шорох не выдал, шёл Уильям Блэкстон. Он не намеревался упустить Стефани из вида и, как только она открыла дверь в свою спальню, вышел на порог:
– Простите.
– Вы?
– оглянулась с удивлением она.
– Вы... Вы следили?
– Нет, - растерялся он и пожал плечами.
– Я провожал.
– Вы... Блэкстон... Уильям...
– Прошу, зовите меня Уильям.
– Почему Вы провожали меня, Уильям?
– еле сдерживала улыбку Стефани, видя в собеседнике искреннюю робость и желание общения.
– Чтоб опять кто не похитил, - улыбнулся он.
– Вы сумасшедший, кому нужна старуха?
– засмеялась Стефани и прошла в комнату.
– Нет, - поспешил он пройти следом и закрыл к ним дверь, сразу взяв руку повернувшейся к нему лицом собеседницы.
– Нет, умоляю, не говорите так. Старуха?! Вы ещё молоды! Вы стали рано матерью и не побоюсь сказать, Вы ею снова можете стать.
Стефани вновь смеялась. Она помотала головой и тихо шутливо сказала:
– Я подозревала, что Вы сумасшедший, но настолько!
– Вы свели меня с ума, - признался Уильям.
– Я таким не был! Я не знал себя таким!
– Вас надо лечить, - кивала через улыбку Стефани.
– Прошу, лечите, - кивнул в ответ Уильям, но он казался более серьёзным.
– Но вряд ли это излечимо.
– Можно попробовать, - прищурилась Стефани, а он тут же предложил:
– Вина?
– Вина?!
– удивилась она, но приняла приглашение улыбкой.
Уильям выглянул в коридор убедиться, что там никого нет, и подал руку собеседнице. Они молча вновь брели по коридорам и скоро уединились в диванной зале. Остановившись у буфета, где стояли бутылки различной формы и различных напитков, они переглянулись.
Уильям взял бутылку вина и наполнил им два бокала, подав один Стефани. После первого глотка Уильям спросил:
– Итак, Вы предложили лечение?