– И чего разошелся?
– растерялся Степан.
– Слова ему не скажи!

Подсел к Федору и толкнул его в бок:

– Федь!.. А Федь!

– Чего тебе?

– На, покури.
– Степан протянул ему так и не зажженную самокрутку.

– Не хочу, - буркнул Федор, но самокрутку взял.

– Пошутил я...
– пытался помириться с ним Степан.

– Спички давай.
– Федор закурил и сказал: - Я, может, ученым хлеборобом хочу быть. Как он называется, Женя?

– Агроном.

– Во!
– поднял палец Федор.
– И буду! Первый агроном в нашей деревенской коммуне буду!

– Будешь, будешь!
– успокоил его Степан и опять поглядел в пролом стены.

К пулеметной ячейке шел Колыванов и вел двух солдат - наверное, чтоб сменить Кузьму.

Степан видел, что Колыванов спрыгнул в воронку, потом оттуда вылез Кузьма, а за ним - Колыванов и Глаша.

Кузьма пошел к риге, а Колыванов с Глашей стояли и о чем-то разговаривали. Кузьма уже пролез в пролом и подсел к костерку, разложенному на железном листе, а Колыванов с Глашей все стояли у воронки. Потом Колыванов обнял ее за плечи и повел к риге, а Глаша сначала упиралась, потом вывернулась из рук Колыванова и пошла впереди. Влезла через проем и с независимым видом уселась рядом с Кузьмой. Колыванов, пригнувшись, влез следом за ней, поглядел на Степана и спросил:

– Кто Глаху обидел?

– Никто меня не обижал!
– встрепенулась Глаша.

– А глаза почему красные? И вообще?..

– От дыма, - кивнула на костерок Глаша.
– А вообще - так... Настроение.

– От дыма, говоришь?

Колыванов опять посмотрел на Степана, погрел руки у огня и сказал:

– Что-то притихли беляки. Не нравится мне это!

– Дали по зубам, вот и притихли!
– отозвался Степан.

Он все смотрел на Глашу, но она упорно отворачивалась.

– Думаешь?..
– с сомнением покачал головой Колыванов, глянул на Глашу, на Степана и спросил: - О чем разговор был?

– О будущем, - усмехнулся Женька.

– Хороший разговор!
– оживился Колыванов и задумался.
– Кончим воевать, раскидает нас в разные стороны, постареем мы...

– Ну уж, и постареем!..
– недоверчиво сказал Степан и опять поглядел на Глашу.
– Как это постареем?..

– Да так!
– засмеялся Колыванов.
– Постареем, и все! И будем вспоминать годы эти молодые, комсомольскую нашу юность.

– А нас?
– очень тихо спросила Глаша и незаметно скосила глаза в сторону Степана.

– Что "нас"?

– Нас вспомнит кто-нибудь?

– Нас-то?
– Колыванов подумал и сказал: - Должны вспомнить! Соберутся когда-нибудь комсомольцы... А будет их много! Сотни тысяч, миллион!

– Миллион!
– засмеялся Федор.
– Ну, ты скажешь!

– А что? Факт!
– подтвердил Колыванов.
– Ну, может, полмиллиона. Соберутся, вспомнят революцию, гражданскую войну... и кто-нибудь про нас скажет: "А ведь они были первыми, ребята!"

Он замолчал, подбросил соломы в костерок, она вспыхнула, померцала золотыми искорками, почернела и рассыпалась.

Колыванов чуть слышно вздохнул, оглядел притихших ребят и слишком уж оживленно сказал:

– А мы сами про себя вспомним! Встретимся лет через двадцать и вспомним.

– Через двадцать?
– засомневалась Глаша.
– Что ты, Леша!

– А что? Очень даже просто!..
– увлекся Колыванов.
– Представляете, братва: открывается дверь, и входит известный в мировом масштабе механик-изобретатель Кузя! Здравствуйте, Кузьма Петрович! Как поживает ваша новая машина собственного изобретения? И кто это виднеется за вашей спиной? Да это же Горовский! Знаменитый поэт Евгений Сергеевич! Проходите, пожалуйста, товарищ поэт! Закурите махорочки, откушайте воблы.

– Опять вобла?
– засмеялся Женька.

– Ах, вы не любите воблу?
– подхватил Колыванов.
– Федя, приедет кухня, возьмешь его порцию.

– Ладно, - с готовностью согласился Федор.
– Может, он и пшенку не любит?

– Люблю, люблю!
– поспешно сказал Женька.

– Известный поэт обожает пшено с детства!
– засмеялся Колыванов.
– На чем мы остановились? Ага!.. Вдруг шум, гам, дым коромыслом! Что такое?

– Степа, - улыбнулась Глаша.

– Ваша правда, Глафира Ивановна, - согласился Колыванов.
– Идет Степан Барабаш! Ты кто будешь, Степа?

– Токарь он, - подсказал Федор.

– Идет наипервейший токарь Степан Алексеевич. А почему шум? Колыванов обвел всех смеющимися глазами и сам же ответил: - А потому, что встретился он на парадной мраморной лестнице со своим закадычным дружком...

– Агроном я!
– успел вставить Федор.

– Извините, не знал, - приложил руку к сердцу Колыванов и спохватился: - А как догадался, что про тебя речь?

– Ну...
– широко улыбнулся Федор.
– Шум, драка...

– Вопросов не имею, - поклонился Колыванов.
– Встретился Степан Алексеевич с агрономом полей товарищем Федей и, как всегда, поднял дискуссию по крестьянскому вопросу!