Шрифт:
– Куда это ты собралась? Ишь? Да за тобой глаз мало!
– удивлялась та, а Софья испуганно взирала в ответ, невольно выронив рукавицы.
– Ну же?
– быстрее мать подняла их и на ощупь поняла, что там.
Достав письмо и взглянув на имя на конверте, она с показавшейся грустью вздохнула:
– Понимаю... И давно вы переписываетесь?
– Мне не отправить письма. Вы слишком строги, - прослезилась Софья, надеясь затронуть сердце матери, но та не смотрела в её глаза.
Мало того — спрятала руки с письмом за спину и, глядя в пол, еле слышно сказала:
– Я не зверь, поверь... Я сама отдам в отправку... это. Папенька не прознает, - был её голос ещё тише.
– Но ты покорно вернёшься к себе и больше попыток выйти из дома не предпримешь.
– Позвольте хоть Аннушку повидать, - просила Софья, но мать мотала головой и указывала на лестницу уйти обратно в комнату...
Вынужденная вернуться Софья скоро стояла у окна своей спальни. Она смотрела на серое небо, с которого стали падать крупные хлопья снега. Думалось, жизнь такой и останется: холодной, безрадостной, но с мечтами о сказке... Никак не могла Софья понять, как такое могло произойти, почему в раннем детстве её кто-то выкрал, и кто это всё-таки был... Не понимала, почему родители столь полны ненависти к Протасовым, когда годы уже может сгладили всё...
В ужасном одиночестве ощущала себя Софья, когда в последние месяцы её заставляли сидеть одну в спальне, запрещали видеться с сестрой и указывали ждать, когда приведут какого-то жениха, готового взять её в жёны вот такую, с теперь немного видным животом. Софья гладила живот, шептала о любви растущему там малышу и плакала:
– Вернётся твой папенька, верь... Вернётся и спасёт нас... Заберёт к себе, заберёт...
– Победа! Победа!
– раздались вдруг отрадные крики по всему дому.
Кричали и слуги, и родители её. Сердце вдруг бешено застучало, дыхание перехватило. Взглянув вновь на небеса, Софья в подступивших рыданиях опустилась на колени:
– Господи, дай знак, жив ли он? Выжил ли? Дай...
Она закрыла лицо руками, опустившись лежать лицом к полу, и рыдала, рыдала... Рыдала столь долго, пока дверь к ней не открылась и кто-то не помог лечь в постель. Неугомонно плакала, не могла сказать ничего, а сидевшая подле мать радостно вторила о том, что победа случилась и прогнали французов с земли русской. Она снимала с неё плащ и шляпку,... не уставала радоваться столь счастливой новости...
– Софьюшка!
– взволнованно вбежала в спальню Анна, бросившись к матушке на колени:
– Позвольте побыть с сестрой хотя бы в сей отрадный час!
– Конечно же, побудь!
– появился на пороге ещё более счастливый от всего происходящего отец.
Он махал в руках письмом, чуть ли не прыгая от радости, и сообщал:
– Тутолмин вот-вот прибудет! Прям с поля боя мчится к нам, как узнал, что руку Софьюшки нашей ему отдать мечтаю. Герой! Наш герой едет! Жених твой!
– Что?!
– вскочила поразившаяся Анна.
– Он же старик!
– Молчать! Герои не стареют!
– пригрозил кулаком отец и вышел из спальни, продолжая радостно кричать о победе.
– Побудьте вместе, - показалась матушка ласковее и ушла, оставив сестёр наедине.
Те сразу заключили друг дружку в объятия и плакали, ничего не говоря некоторое время...
– Как же я соскучилась по тебе, - молвила Анна и, чуть отстранившись, прошептала.
– Видела я, куда письмо твоё матушка припрятала. Не стала она отсылать его, а положила в шкатулку! Папенька тоже письма, что приходят, прячет у себя в кабинете. Уверена, не уничтожает он писем от Данилы твоего.
– Отчего меня так ненавидят? Из-за любви?
– смотрела с отчаянием Софья.
– Помоги бежать, Анечка, или помоги Данилушке вызволить меня отсюда. Верю, коль жив, приедет ко мне!
– Уверена, жив, иначе бы знали мы уже, - воодушевляла сестру Анна.
– Им важно знать, жив или нет, потому и спешат под венец тебя отправить, чтоб не убежала. Я постараюсь что-нибудь придумать. Думаю уже давно, но и меня ведь не выпускают, да и слуги помогать нам не собираются. Придумаем что-нибудь!
– пыталась успокоить она, но Софья теряла веру...
Она вновь смотрела на окно, за которым снег валил всё больше и больше, будто становилось только холоднее, безнадёжнее. Анна же словно наполнилась новым решением, видя в таком горе сестру. Она покинула спальню, спустившись скорее вниз, а доносившиеся из гостиной голоса заставили встать за дверью и подглядеть в щель...
Увидев сидевшую рядом с каким-то пожилым господином мать, Анна с замиранием сердца догадалась, кто он, хоть и услышала уже, что сказала матушка:
– Ах, Константин Сергеевич, мы же в ответ тоже безмерно счастливы наконец-то стать одной семьёй с Вашей, с Тутолмиными! Вы же знаете, что Ваш брат является нашим самым близким другом...
Глава 39
Вернувшись скорее в спальню сестры, Анна встала возле неё у окна. Она некоторое время молчаливо смотрела, как та уставилась в ожидании в сторону ворот, и прошептала: