– Да, ну, вы, может, и парни с Вершины Холма, но мы - имперская римская армия. Вы убивали случайных бедолаг, которые совершали ошибку, вставая у вас на пути, в то время как мы сражались в ожесточенных битвах с варварами, которые все хотели содрать с нас кожу живьем. Так что я бы посоветовал вам отвалить и не возвращаться, если только вы не хотите уйти со своими отрезанными членами в руках.

Бандиты сбежали, и Морбан повернулся к своим сторонникам.

– Начинайте считать. Ставлю два к одному, что мы столкнемся с ними лицом к лицу менее чем через пять минут. И никакой болтовни, все четко рассчитано. Эти ставки всех устраивают? Два к одному? А может быть пять к двум?

После нескольких минут ожидания в усиливающейся утренней жаре они услышали звук шагов, эхом отдававшийся по Холму, быстро превратившийся из тарахтения в шлепанье кожи о камень, и Максимус завернул за угол во главе дюжины своих людей. Увидев ожидающего его Морбана, он широко развел руки, жестом приказывая своим товарищам разойтись в стороны.

– Ну что, Толстячок наслаждается солнцем. Разве это не милое занятие? Жаль, что в результате пришлось закрыть все гребаные лавки на улице. Он остановился перед Морбаном, на его лице застыла злобная усмешка.
– У меня не хватит духу дать тебе пинка, Толстяк потому что, думаю, если я это сделаю, ты можешь просто лопнуть. Мне придется довольствоваться временным повышением вашей налоговой ставки, чтобы сказать ... - Он изобразил задумчивость.
– Сто процентов на сегодня. Если ты прямо сейчас откроешь эту дверь и отправишь своих парней обратно на работу, я соглашусь на дневную выручку в качестве штрафа. Как тебе это, Толстяк, или мне следует изложить свою мысль яснее? Даже гребаная “имперская римская армия” не может быть настолько тупой.

Морбан медленно кивнул, положив руку на ручку двери магазина, и силовик повернулся к своим товарищам с торжествующей ухмылкой.

– Как я всегда говорил, не позволяй своим людям выходить за рамки, а то в конечном итоге тебе приходится давать им пинков, чтобы компенсировать излишнюю распущенность!

Он обернулся, когда Морбан распахнул дверь и отступил в сторону, его глаза расширились, когда он увидел первого из тунгрийцев, вошедшего в проем с поднятым щитом, полированный кончик лезвия его меча мерцал на солнце, а за ним по пятам следовал еще один человек. В момент, когда вожак головорезов отвлекся, Морбан потянулся за копьем, стоящим рядом с ним, и вонзил острый наконечник оружия в обутую в сандалию ногу главаря банды, почувствовав хруст мелких костей, ломающихся под безжалостным ударом железного наконечника. Максимус закричал в агонии, и пока его рот был открыт, знаменосец ослабил хватку на копье правой рукой и ударил сжатым кулаком в челюсть беспомощного человека с такой силой, что с раздирающим треском сломалась кость.

– Стоять!

Члены банды, оказавшиеся между очевидной необходимостью дать отпор и непреодолимым желанием сбежать, замерли при громкой команде Морбана, и их взгляды были прикованы к нему, когда он указал на солдат, стоящих перед ними.

– Если вы, ублюдки, побежите, эти парни догонят вас и вонзят мечи в ваши спины. Вы этого хотите? А ну, бросайте свои гребаные ножи!

Бандиты перевели взгляд с неумолимой маски знаменосца на корчащееся тело своего главаря, затем снова на суровые лица солдат, явно готовых пролить кровь по малейшему поводу. Первое оружие упало на мостовую, за ним быстро последовало другое, а затем остальные побросали свои ножи и их лица покраснели от унижения.

– А теперь, идите отсюда, пока мы добрые! И не оглядывайтесь назад, иначе обнаружите, что мы можем выйти из себя!

Он подождал, пока последний из них завернет за угол и скроется из виду, затем крепко взялся за древко копья, пробуя вытянуть его. Максимус застонал от боли.

– Нет ...

– Ну, так уж получается, что ... да!

Морбан вырвал копье из ноги своей жертвы, исторгнув стон агонии из разбитого рта бандита, затем присел на корточки, чтобы начать разговор.

– Ну, что, Одноглазый, мой старый приятель. Все это время ты обзывал меня гадкими словами и забирал мои деньги, и вдруг мы поменялись ролями. Теперь у тебя проблема, не так ли, с разорванной ногой и разбитым лицом. Я думаю, что все может стать намного хуже, если только ...
– Он приложил палец к подбородку и принял задумчивый вид.
– Но, конечно, ты не подумай, что я настолько бесчеловечен. Не так ли?

Он помахал копьем перед беспомощным главарем банды, затем направил его вперед, пока лезвие не оказалось в дюйме от его глаза.

– Конечно, мы проходим потрясающую подготовку в армии, особенно с этой маленькой красавицей. – он указал рукой на копье - Я могу попасть ей в человека с тридцати шагов, или могу просто воткнуть его в него на дюйм или два и смотреть, как он истечет кровью до самой смерти. Не бойся, я не буду тебя убивать! Но, бьюсь об заклад, я мог бы выбить тебе и второй глаз, если бы захотел.

Максимус снова застонал, но на этот раз скорее от страха, чем от боли.

– И ты знаешь, что просто так не говорят о таких вещах?

Морбан посмотрел вниз, его лицо сморщилось от внезапного отвращения. Он резко дернул копьем, вогнав острие в здоровый глаз. Бандит закричал, все его тело содрогнулось от боли, в то время как знаменосец бесстрастно смотрел на него сверху вниз.

– Рассматривай это как твою плату за все вымогательства, изнасилования и убийства, которым ты подвергал этих людей на протяжении многих лет. Давай теперь посмотрим, насколько они сострадательны к искалеченному слепому нищему, который даже не может сам прожевать свою еду, не так ли?