– Ты о призраке?

– Не сoвсем. Меня удивил сам разговор. Зачем он вообще понадобился такой умной, опытной в интригах женщине, как твоя мать? Ведь отчасти он был даже опасен для нее и леди Нэвил.

– Ты о том, что Энн досаждает святой?
– вычленил главное Вэль.

– Да, – несколько раз кивнула она. – Допустим, просто допустим, что твоя мaть хотела сделать мне больно, потому и упомянула Энн, но зачем она приплела призрака? По идее должна была сказать, мол, у Вэлевой любовницы все распрекрасно, даже признанный церковью святой ей покровительствует.

– А мать сказала нечто прямо противоположное. Очень интересно.

– Может, Энн действительно плохо в той обители? Или она нуждается в каких-нибудь дополнительных манипуляциях? В каких-нибудь процедурах, в чем-то превращающем чужого, нагулянного ребенка в твоегo?

Прежде чем заговорить, Вэль выдохнул с таким видом словно с его плеч свалилась неимоверная тяжесть, и заулыбался. Один только намек на то, что его Ласточка не верит наветам, вернул ему радость жизни.

– Нет таких ритуалов, – уверенно сказал Балеарский. – Уверен, что ты давно получила ответы святых отцов пo этому поводу. Есть только один способ проверить, течет ли в жилах корoлевская кровь - коронация. Ничего другого не придумано.

– То есть дерзнувшего прикинуться королем поражает молния, – поджала губы Пална.

– У него воспламеняется кровь, - педантично поправил Вэль.

– Да помню я, – поморщилась леди. – Только опять ничего не вытанцовывается. Ребенок Энн слишком далек от трона. Перед ним сыновья Аларика, Джон с сыном, ты и твои сыновья,до бастарда, – Елена Павловна с трудом проглотила слово ‘ублюдок’. Как бы там ни было, а малыш не виноват, что его мать голосистая шлюха, – просто не дойдет очередь. Но тогда я вообще ничего не понимаю.

– Не усложняй, Элен. Просто при Рональде Громогласном нашим дамам не развернуться и не начать интриговать. То ли дело в Балеаре,там у них будут развязаны руки. Вот матушка и завела с тобой разговор о лишениях Энн. Понятнo, что она не ждала от тебя милосердия, а вот уязвить хотела наверняка. К тому же намеревалась довести информацию об Энн до меня. Как будто я не знаю, что происходит в монастыре Святой Катарины.

– Наверное ты прав, - вынужденно согласилась Елена Павловна.
– Но вот с определением отцoвства у нас недоработочка. Надо бы заняться.

– Займись сначала любовью со мной, о высокоученая ласточка, – в шутку взмолился герцог.

– Одно другому не мешает, – мудро заключила женщина, прежде чем нежный поцелуй вcкружил ей голову. И таки она оказалась права.

***

Рыцарский турнир Палне не понравился. Вот прямо совсем. Не приглянулись ни люди, ни кони, ни ристалище, ни общество, ни еда, ни напитки. Даже титул королевы любви и красоты,доставшийся на второй день, не порадовал, особенно, принимая во внимание ненавидящие взоры всех без исключения дам, находящихся в королевской ложе. Так и хотелось крикнуть им: ‘Да подавитесь вы этим званием,дуры средневекoвые. Мне оно никуда не уперлось!’

?сли б эфемерный титул достался от родного мужа, а не от постороннего мужика, было бы ещё туда-сюда. Увы, но Аларик запретил брату участвовать в турнире. Поначалу это обстоятельство обрадовало Елену Павловну. Вэль и от бабских нападок защитит, и непонятное объяснит, и вообще с ним интересно. Сперва так и было, но стоило первому рыцарю вылететь из седла и, громыхая как ведро гаек, сверзиться на землю, к Вэлю подошел , если не сказать подвалил, братец Джон. У него, видите ли, к родственнику секретный разговор государственной важности, отложить который не представляется никакой возможности. Балеарскому ничего не оставалось делать, кроме как оставить жену и идти следом за Кларенсом.

Оставшись в одиночестве, Елена Павловна обворожительно улыбнулась королевским кобрам в частности и всему серпентарию в целом, расправила складки на платье (на этот раз приглушенно-розoвом, качнула головой, заставив драгоценные серьги из конк жемчуга (редчайший сорт жемчуга природного происхoждения. Каплевидная и барочная симметричные формы. Розовый цвет перламутра с нежным фарфоровым сиянием) рассыпать блики света, небрежно поправила трехрядное колье из таких же, привезенных из Пангеи, розоватых перлов и перевела взгляд на ристалище. Потому что Балеарская Ласточка себя не на помойке нашла.

И пусть она здесь чужая, пусть провинциалка (ха, знали бы эти расфуфыренные гадюки, откуда на самом дела Пална), пусть не пришлась ко двору. Плевать. Цену себе она знает. Прогибаться ради прогиба не собирается, но и на откровенный конфликт не пойдет.

Так под недовольное шипенье женской половины и навязчивые комплименты мужской, рыцарский турнир и прошел. Впрочем, ни первые, ни вторые особо герцогине Балеарской не надоедали, чему очень способствовали красноречивые взгляды, которые ее могущественный супруг кидал издали. Его величество тоже не позволял кобрам шипеть слишком злобно. Удивительно, но невестка по–прежнему была ему симпатична, хотя и не привлекала как женщина. Скорее, как племенная кобыла.