– У тебя кто-то есть, Эльман? Она в твоем доме?

Клянусь, я не хотела слушать все это. Если бы могла – закрыла уши, но только в моих руках доверчиво спала дочь, и я не могла шевельнуться.

– Алина, довольно, – жестко пресек он попытки Алины узнать больше. – Твоя детская влюбленность стоит у меня поперек горла. Еще восемнадцать тебе было, я отказал всем: своему отцу и твоему брату. Тебе же лучше, Алина.

– Ты не можешь знать, что мне лучше… – всхлипнув, Алина закрыла лицо руками.

– Я сказал, разговор закончен. Будешь пытаться узнать больше, я не посмотрю, что ты сестра моего друга. Будет плохо, Алина. Не лезь в мою жизнь.

Я похолодела и отвернулась. Несмотря на поступок Алины по отношению к Данияру, сейчас мне стало ее жаль. И еще немножко страшно – Эльман ей угрожал. Открытым текстом.

Через час мы приехали, и я с облегчением вылезла из душного салона. Нашим с Мирой пристанищем стал небольшой кирпичный дом.

– Через час мои люди привезут сюда еду и все необходимое для малышки, – сдержанно оповещает меня Эльман и посматривает на часы. – Также тебе привезут телефон для связи со мной. Остальные звонки могут отследить.

– Мне некому звонить, не стоит переживать, – отвечаю ему.

Он завел нас с Алиной внутрь дома. Здесь было две комнаты, кухонька и ванная. Снаружи – прочные на вид ворота. Все отапливается.

Перед своим уходом Шах распоряжается оставить Алину со мной.

Когда несколько черных автомобилей во главе с Эльманом уезжают, бедная Алина больше не сдерживается – плачет изо всех сил хуже Миры.

Он не забрал ее с собой. Не придал ей ценности. Отверг – грубо, жестко и с угрозой не вмешиваться в его личную жизнь. От плача Алины просыпается Мира, и я не знаю, кого успокаивать первой. Я и сама на взводе…

К счастью, к ночи Алина успокаивается. Ее глаза опухли, мне было жаль на нее смотреть. Когда люди Шаха привезли нам еду и даже детскую кроватку для Миры, Алина первая выбежала на улицу. Думала, что это он приехал, а это лишь его люди.

Мне снова выпала роль утешителя:

– Я не специалист, но мне кажется, что тебе нужен мужчина получше. Тот, у кого сердце внутри, а не глыба льда.

Алина снова заплакала. Похоже, это была безответная многолетняя любовь. Я бросила это безуспешное дело и занялась дочерью – единственное напоминание мне о Данияре. Мира была так похожа на отца, что я засматривалась на нее часами.

Алина же засматривалась часами на совсем другого человека. Вечером следующего дня, изнывая от недостатка информации, я заметила в ее руках телефон. Девушка листала фотографии, щурясь от боли в заплаканных глазах.

– Сколько тебе лет? – спрашиваю у нее осторожно, отвлекаясь от Миры.

– Двадцать два. Можно больше не ждать: сердце черного принца занято, – с горечью произносит она. – Представить не могу, кто мог его заинтересовать. Не укладывается в голове…

Я посмотрела на часы: было уже очень поздно, а мысли Алины мне не понять. Мне казалось, что сейчас были проблемы поважнее, ведь ее брат находился в тюрьме по воле своего сумасшедшего деда.

– Алин, я спать пойду, – говорю я, понимая, что утешать ее бессмысленно. – Эльман говорил, что никому нельзя звонить. Ты же не будешь этого делать?

Получив отрицательный ответ, я желаю ей спокойной ночи и ухожу в свою комнату в надежде, что завтра будут хорошие новости.

Данияр

– Я собираюсь продать бизнес.

– Простите, что вы сказали?

Мой юрист думает, что ослышался.

Я качаю головой. Не ослышался. И близко не было.

– Бизнес. Продаю. Нахрен.

Я схватил со стола пачку сигарет, нетерпеливо вынул одну и закурил. Надо бы бросить эту привычку к черту, у меня дочь подрастает, еще дети будут. Сигаретный дым – не та херня, которой они должны дышать.

Мира.

При воспоминании о дочери все внутри сжимается от ярости. Клянусь, что убью Назара собственными руками, если с моими женщинами что-то случится. Даже если не случится – тоже убью. Моя жена вынуждена укрываться с одномесячной дочерью, пока я сижу за решеткой – не такую жизнь я когда-то обещал Насте.

Да, мы не успели сблизиться с Настей. Только кольцо на ее пальце заставляет идти ее мне навстречу, и я это прекрасно, блядь, понимаю. И еще Мира – вот, что держит нас на плаву. Настя прекрасно знает, что я дочь ей не отдам. В случае развода дети останутся со мной. Любовью от супруги пока не пахнет, но то, что она родила мне дочь делает ее ценнее для меня. И я рассчитывал на какую-то взаимность.

Теперь главное, чтобы не предала. Не бросила в печь все, что я пытался в ней взрастить.