–  Второе имя - Леннелл.

–  Именно, вот оно. Девичья фамилия матери - Фолмонт. Посмотрим... Масса информации, лучше не торопиться. Банковские счета очищены, других на свое имя она не открывала.

–  Сколько она сняла?

Он обернулся к экрану, поводил «мышью», нажал на какую-то клавишу и заключил:

–  Сорок три тысячи шестьсот пятьдесят. Снято наличными. На этом счете оставлен один доллар. С другого: двести восемьдесят две тысячи наличными, оставлено пятьдесят долларов десять центов.

–  Ты прочел описание драгоценностей?
–  спросил я.

–  Интересное чтение.

–  Не можешь сказать, не продавала ли она что-нибудь?

–  Я могу прикинуться потенциальным покупателем и дать информацию в сеть, предложив больше, чем на рынке, хотя драгоценности - штука хитрая... Трудно определить их рыночную цену. Правда, описания тут подробные. У меня есть номер ее социальной страховки. Я могу найти номера ее родственников, друзей, если ты дашь мне имена, и тогда...

–  Не скажешь ли, не нанимал ли машину или не брал ли билет на самолет Джеффри Грин, психиатр?

–  Ага, - сказал Харви.
–  Я встречался с Грином раза три-четыре, так сказать для поправки здоровья.

–  И?..

Он пожал плечами.

–  Мертвому припарки.

–  Почему ты перестал к нему ходить? Припарки слишком дорогие?

–  Обычно психоаналитики, которые много берут, знают толк в своем деле. Грин хороший специалист, но, по-моему, он начал ко мне подъезжать, - сказал Харви.
–  Черт его разберет. Я понимаю, о чем думают компьютеры, а с людьми мне сложнее. Он делал легкие заходы, я никак не реагировал. Возникла неловкая ситуация, можешь себе представить. Контакт невропатолога с невропатом не получился.

–  Так ты можешь спросить у своего компьютера...

Харви кивнул.

–  Использование кредитной карточки. Организации. Журналы, на которые он подписан. Мне, пожалуй, самому будет интересно.

Он отхлебнул содовой. Пузырьков в ней давно не было. То, что я просил его сделать, было даже не на границе дозволенного - это было противозаконно. Но меня больше интересовала справедливость. Если я попадусь, я понесу положенное наказание. Энн Горовиц, которая брала гораздо меньше, чем Джефф Грин, поняла, что я хочу пострадать - пострадать за правду. Маленький загорелый Ланселот в вываренных джинсах.

–  Я тебе звякну, - сказал Харви.
–  Мне нужно кое-что закончить, это займет около часа, а потом я вернусь к прекрасной Мелани. Я буду копаться в ее жизни, пока ты не велишь мне остановиться.

–  Спасибо, Харви, - сказал я.

–  Не за что. Это моя медитация, моя терапия. Моя работа. Ты еще что-то хотел?

–  Правда, что, когда наступит двухтысячный год, все компьютеры выйдут из строя и случится мировая катастрофа?

–  Ты этого хочешь или боишься? Что-то мне шепчет, старик, что ты не чужд суицидных настроений.

–  Не знаю.

–  Несколько небольших сбоев, и все, - продолжал он.
–  Самолеты не попадают с неба, электричество не отключится, ничего подобного. Если кто-нибудь из твоих друзей собирается запастись водой, бензином, оружием и укрыться в хижинах на горах Джорджии, не пытайся их разубедить: сеть говорит, что они все равно не послушают.

–  Успокоил, - сказал я.
–  Мне пора. Харви уже снова отвернулся к экрану.

Через десять минут я подкатил к «Техас-бару».

Окна бара были выкрашены в черный цвет, на котором ярко сияли неоновые логотипы «Будвайзера». Название заведения было выведено белыми печатными буквами на одном из зачерненных окон. Внутри «Техас» освещался вделанными в потолок светильниками и матово-желтыми угловыми бра. На желтых стенах во множестве висели бычьи рога и старые ружья. За тяжелыми круглыми столами из толстого дуба сидели строительные рабочие в касках, мусорщики, копы, пожарные, люди неопределенных занятий и несколько местных бизнесменов и деловых женщин, которые знали, что лучшие в городе гамбургеры подают здесь.

Берил Три и Эймс устроились за столиком в глубине, возле стойки. Эймс смотрел на дверь, а Берил сражалась с огромным чили-бургером. Эд Фэйринг, владелец и шеф-повар, беседовал с Эймсом. Эд носит большие пушистые усы и узкие галстуки с бирюзовой заколкой. Хотя он родился и был воспитан в добропорядочном районе Сакраменто, в Калифорнии, он настолько вжился в свою роль, что даже научился говорить с техасским акцентом. Возможно, он получал бы еще большее удовольствие, выставляя на улицу буянов, если бы их ждала там публичная казнь.