– Я никого резать не собираюсь, мне другое заказано, - строго сказал Блейд.
– Оружие, однако, должно быть в порядке. За работу!

К обеду палатка была прибрана, прорехи заштопаны, клинки наточены. Получив и съев двойную порцию мяса, Блейд велел Джефу выдать всем по паре серебряных финареотских быков и отправил рыжего морехода, Шрама и Бороду повеселиться в город. Он и сам был бы не прочь пройтись с ними, но решил, что беседа с Ухом отлагательств не терпит.

Усадив подчиненного на топчан, Блейд начал прохаживаться от стены к стене, разглядывая квадратную физиономию кантийца. Тот выглядел хмурым; видно, предчувствовал неприятный разговор. Крепко сбитый, темноволосый и черноглазый, с типичным для жителя Канта орлиным, носом, он напоминал страннику римлянина, одного из тех легионеров, которые шли за Марием, Суллой, Цезарем, Помпеем и Крассом в горы Иберии и Персиды, в африканские пустыни, в дремучие леса Галлии и Британии. Пожалуй, решил Блейд, в этой аналогии больше смысла, чем кажется на первый взгляд; Великий Кант был Римом этого мира, империей, владевшей берегами Шер-да, Моря Заката, и стремившейся распространить свою власть до пределов восточного океана. Но все ли кантийцы желали этого? Всем ли им меч и война были дороже мотыги и мира? Такие вещи лучше выяснять не у властителей и не у людей толпы, которую они ведут за собой; полезнее поговорить с отщепенцем, с преступником, с диссидентом. Ухо, скорее всего, не являлся диссидентом, но уж преступником был точно.

– Слушай, парень, - закончив свое кружение, Блейд уселся на топчан напротив кантийца, - не нравится мне твое прозвище. Как тебя раньше звали? Когда оба уха были целыми?

Кантиец помрачнел.

– Я уже не вспоминаю о тех временах, десятник. Да и тебе какое дело?

– Хочу звать тебя по имени, как человека, не как скотину.

– А сам-то?

– Что - сам?

– Знаешь, что означает твоя кличка?

Теперь помрачнел Блейд.

– Не я себе ее придумал, и с шутником еще посчитаюсь! Не погляжу, что он децин!

Ухо хмыкнул.

– Сейчас, однако, речь не обо мне, - продолжал странник.
– Должен же я тебя как-то называть.

– Так и зови; Ухо.

– Нет. Как было раньше?

– Макрон... Макрон Сирб...

– Из Всадников? Был офицером?

– Из Всадников!..
– голова кантийца качнулась.
– Был офицером... сакором... Знаешь, что это такое?

Блейд кивнул. В свое время Марл Рилат прочитал ему целую лекцию насчет организации кантийского войска. Низовым подразделением являлся десяток под командой ссржанта-децина; пять десятков образовывали взвод-зиклу, которым командовал зиклан, младший офицер; воинская часть из трехсот бойцов называлась сакрой, и чин сакора соответствовал, следовательно, званию капитана. В текаду, полк или легион, входили четыре сакры, и это формирование являлась основной боевой единицей, из которого набирались корпуса-рангары, включавшие от шести до двенадцати тысяч человек. Каждым корпусом командовал генерал, подчинявшийся непосредственно своему спарпету-полководцу. Такое построение войсковых частей было принято везде и в пехоте, и в кавалерии, и в особых рангарах Стражей Порядка, Крепкоруких и Огненосцев. Кантийские военачальники старались подогнать под этот образец даже вспомогательные отряды, набиравшиеся из числа варваров и союзников.

– Значит, ты был сакором и Всадником, - задумчиво повторил Блейд. Наследственным?

– Да, десятник. Мой род сражается за империю триста лет, - в глазах Уха сверкнуло нечто похожее на гордость.

– Империи кто-то угрожает? Варвары? Другие страны?

– Нет. На западе захвачено все. Страны на южных берегах Шер-да недавно приведены к покорности и стали либо вассалами, либо союзниками - как и Финареот. На севере, за хребтом Риг Найл, мы разгромили кочевниковситалла и племенные союзы кланибойнов.

– Зачем же тогда воевать?
– спросил Блейд.
– Насколько я понимаю, Неван, Силангут и тем более Бартам не посягают на границы империи?

Ухо с удивлением взглянул на него.

– Странные вопросы ты задаешь, десятник! Может, ты явился из темного царства Кораны и ничего не знаешь о мирских делах? Или в твоих горах, в Кассне, никогда не слышали о Великом Канте? Но ты же наемник, и ты немолод... Где же ты сражался, в каких странах? О Канте известно повсюду...

– Я сражался против Канта, - сказал Блейд, немного подумав.
– В Либонне, в тех самых странах на южном побережье Шер-да, о которых ты упоминал. Только не подумай, что я держу зло на кантийцев... Это было работой, Макрон. Южане платили мне, и я рубил и колол солдат Канта. Теперь платит Кант, и я готов рубить и колоть во славу императора... Не так ли? он подмигнул Уху, но тот, словно не слыша собеседника, уставился в пол.

– Знаешь что, десятник, - буркнул наконец кантиец, - не называй меня Макроном. Я был лишен имени, рода и уха за бунт... за неповиновение приказу. Так что сакора Макрона Сирба больше не существует, и не стоит вспоминать о нем.

Блейд пожал плечами.

– Ладно, если ты так хочешь. Могу называть тебя Маком - это доброе каснитское имя...
– он ухмыльнулся.
– Сойдет?

– Сойдет.

– Ну, так скажи мне, Мак, за что же сражается империя? Зачем идти в поход, на восток и громить чужие земли, когда и своих достаточно? Кому это выгодно?

– Никто не помышляет о выгоде, десятник. Волей Великого Неба и владык из рода Фраллов мы должны покорить весь мир. Таково наше предназначение, понимаешь? Все, от западных пределов Шер-да до восточного океана, должно принадлежать Канту. Так считает Великий и Непобедимый, так думают его полководцы, офицеры и солдаты.

– А ты? Ты сам как полагаешь?

Щека у Мака дернулась.

– Так же, разумеется. Пусть я больше не сакор Макрон Сирб, но я остался кантийцем! Хотя со мной поступили не совсем справедливо...
– его рука невольно потянулась к обрубку уха.

– Опасное это дело - завоевывать весь мир, - заметил странник. Мир велик... Либо обескровишь свой народ в непрерывных войнах, либо наткнешься на того, кто посильнее...

– Не Бартам ли ты имеешь в виду?
– прищурился кантиец.

– Может, и Бартам...

– Конечно, мы не много знаем о тех землях, - бывший Макрон Сирб покачал головой, - но вряд ли Бартам устоит перед нашими армиями. Видишь ли, мы воюем много лет и знаем толк в своем ремесле. Если ты сражался с Кантом на юге, десятник, то поймешь, о чем я говорю.