Шкура, безусловно, не умел сдерживать свою ярость. Он надвигался на противника словно несокрушимая гора, готовая обрушиться на жалкую букашку, и Блейд решил добавить пороха в костер его гнева. Пригнувшись, он проскочил под вытянутой рукой гиганта и изо всей силы пнул его в копчик.

Хаст обернулся - довольно быстро, если учитывать его вес и размеры и странник понял, что гора превратилась в огнедышащий вулкан. Теперь он успокоился окончательно; Шкура был у него в руках. Обладая превосходством в скорости и знанием смертоносных приемов боя, он мог прикончить эту тушу десятком способов - тычком в горло или в висок, выпадом в пах, ударом в позвоночник, в то место, где он крепится к тазовым костям. Почти столь же эффективными были переломы конечностей, поражение глазных впадин, некоторых нервных узлов и сухожилий; в любом случае раненый оказывался в полной власти, своего противника. Блейд, мгновенно обежал взглядом все эти соблазнительные точки, от горла до вздутой выпуклости огромного пениса, и покачал головой: ему заказывали ребра.

Шкура вновь шел на него, болезненно морщась, вытянув вперед правую руку, а левой потирая задницу - там, где отпечатался башмак Блейда. Потом он махнул в сторону нужников, откуда к лагерю гасильщиков тоже начала прибывать публика.

– Я тебя поймаю, вошь... и утоплю... там... в собачьем дерьме...

– Давай-давай, - сказал Блейд, - поспеши, пока дерьмо свежее.

Сам он отнюдь не торопился, ожидая еще большего наплыва зрителей. Шкура, похоже, был личностью известной, и победа над ним могла послужить неплохой рекламой. Он почти автоматически отметил, что речь этого варвара казалась гораздо более внятной, чем у Бороды, хотя оба хаста словно выплевывали слова как непрожеванную пищу.

Блейд провел эффектный прием: поймав огромную руку противника и почти повиснув на ней, нанес сильный удар носком в колено. Когда Шкура, зарычав от боли, отбросил его, странник перекувырнулся в воздухе и встал на ноги. Теперь они поменялись местами: за спиной хаста была палатка с застывшими около нее Джефайей и Маком, за спиной Блейда - растянувшиеся цепочкой желтокожие сподвижники Шкуры,

– Пинок! Эй, Пинок!
– позвал великан.
– Отожмите его на меня! Шевелитесь! Вошь-то попалась увертливая!

Хочет сократить боевое пространство, мелькнуло у Блейда в голове. Не поворачиваясь, он рявкнул:

– Стоять, и не двигаться! Ты, Пинок, побереги свои потроха!

Один из хастов нерешительно двинулся вперед, и странник, мгновенно подскочив к нему, нанес жестокий удар ногой в живот. Гасильщик согнулся и рухнул; его глаза остекленели, пальцы судорожно скребли по земле. Пинок, стоявший рядом, испуганно отшатнулся.

– Я не шучу, парень, - бросил в его сторону Блейд.
– Следующий будет убит, а потом я велю своим людям пустить в ход молоты.

Он понимал, что это пустая угроза: Джефу и Маку не выстоять против десятка желтокожих, а Шрам с Бородой, похоже, смылись, затесавшись в толпу зрителей. Во всяком случае, он их больше не видел. Но сейчас до него дошло другое - свидетелей поединка прибавилось. В толпе, полукольцом сгрудившейся у палатки, было уже человек триста, и за спиной Марла Рилата поблескивали панцири десятка кантийских солдат, вооруженных короткими копьями и дротиками. Появились и другие - группа альбагов с гигантскими секирами и какие-то низкорослые поджарые воины в кожаных безрукавках и высоких сапогах со шпорами.

Странник перевел взгляд на Шкуру и усмехнулся прямо ему в лицо.

– Ты мой, туша. Ты этого еще не понял?

– Утоплю... в собачьем дерьме...

– Раньше утонешь в своем собственном.

– Вошь! Ич Блодам!

– Сейчас мы увидим, кто из нас недоумок.

Блейд внезапно упал на руки, прокатился огромным колесом мимо противника, чувствительно задел его каблуком по затылку, прогнулся - и через неуловимую долю секунды уже стоял на ногах. Теперь Джеф и Мак были за ним, а Шкура недоуменно вертел головой, пытаясь обнаружить исчезнувшего врага.

Прием был чрезвычайно зрелищным, и толпа взволнованно загудела. Блейд видел, как альбаг, стоявший впереди группы сородичей, в изумлении забрал в ладонь длинные пшеничные усы и начал что-то говорить своим людям. Они вступили в спор, размахивая руками как ветряные мельницы; солнце отражалось на полированных лезвиях их секир.

Шкура наконец-то обнаружил его и шагнул вперед. Всматриваясь в его широкую физиономию с обвисшими щеками, Блейд с удовлетворением отметил некие новые эмоции - страх и нерешительность. Вероятно, в отличие от Геторикса и Блудакса, у этого человека было слабое сердце. Природа одарила его сокрушительной силой, он полагался на свои могучие мышцы и был уверен в себе, пока не встретил достойного противодействия. Теперь хаст, кажется, начал понимать, что с ним играют.

Да, играют, ибо в подобном поединке от физической мощи зависело многое, но далеко не все. Сила являлась основой искусства побеждать, но столь же важными были скорость, мастерство и та особая концентрация, умение предвидеть реакцию противника, которые отличали настоящего бойца от груды мускулов и костей.

Пора прощупать его ребра, решил Блейд. В следующий миг, почти не задумываясь над своими действиями, он взвился в воздух и нанес сильный удар ступнями в левую часть груди гиганта. Шкура пошатнулся, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие; его противник уже стоял на ногах - вне пределов досягаемости. Лоб хаста покрылся испариной, пот струйками стекал по щекам и жирной груди. В этом поединке ему приходилось двигаться гораздо больше, чем увертливому врагу, и он явно начал уставать.