Она как раз возилась с коробами и корзинами, прикидывала, как упаковывать кухонный скарб. Стояла, приложив пальцы к губам, и думала о том, брать кастрюли или обойдутся двумя большими котлами, поэтому вздрогнула от неожиданности, когда ее окликнул муж:

— Привет.

Лина обернулась. Ским показался ей каким-то чужим, отстраненным. Он стоял в дверях, подперев плечом косяк, и смотрел на Лину. Ну или в ее направлении. Она могла бы поклясться, что мыслями он где-то очень далеко.

— Привет, — она неловко обвела рукой кухню, — я вот тут… думаю, что можно взять в поход.

Ским молча смотрел на жену и о чем-то напряженно думал.

— Я вот о чем хотел попросить. Ты сегодня ужин готовить будешь, можешь сделать запеченное мясо? Синт тебе принесет трав. Много. Пожалуйста, все, что он принесет, уложи к мясу. Я не знаю, как ты это сделаешь. В соус или прямо в жаркое, но чтобы все, что он притащит, было потом на столе. — Ским помедлил. — И чтобы их было не видно. Это очень важно. — Он собрался уходить, но тут же обернулся. — И да, должно быть вкусно! Ты же это умеешь. Чтобы и все эти травы там были, и вкусно.

Лина стояла с открытым ртом, не понимая, что вообще происходит. Кажется, за то время, что они знают друг друга, это первый раз, когда Ским обсуждает с ней еду. Все, на что ее сейчас хватило, — кивнуть с открытым ртом. Ским, удовлетворенный ее реакцией, кивнул в ответ и ушел.

Лина так и села на топчан. Специальные травы к мясу. Да чтобы было вкусно. Это для кого же? На кухню зашел Волгин.

— Что с вами, лапушка? На вас лица нет!

К Лине с трудом возвращался дар речи:

— Афанасий Сергеевич, а что, сегодня какой-то особенный ужин будет?

— Вроде он ужинает с колдуньей, — Волгин махнул рукой, — собрался ей что-то объяснить или объявить. Я не уверен, что правильно понял, эти их магические дела он обсуждает, скорее, с Партом, а не со мной. Я же, — Сюртук горько усмехнулся, — чужемирец.

— И я чужемирка, — тихо отозвалась Лина.

— Да не берите вы в голову, — спохватился Волгин. — Я так… От досады.

— Он с этими ведьмами проводит значительно больше времени, чем со мной. — Голос Лины звучал глухо, даже надтреснуто. — Он со всеми проводит времени больше, чем со мной.

Предательские слезы выступили на глазах. Лина утерла лицо передником, отвернулась.

— Да полно вам, лапушка! Его Ясность и интересуется-то только одной из них. Что-то непонятно ему в этой расфуфыренной. — Волгин тараторил, пытаясь скрыть свой промах, но получалось только хуже.

— Так, значит, он одной очень интересуется?

Волгин понял, к чему Лина ведет, и замер как вкопанный. Кнесса натянуто улыбнулась.

— А она хороша, да? Эта ведьма. — Лина растянула окончание слова то ли издеваясь, то ли восхищаясь приезжей колдуньей. — Вы видели, как у нее вплетены изумруды в волосы? Как это сделано? Мне даже интересно!

— Да, — Волгин приглушенно хмыкнул, — эта дама умеет себя подать.

— Мне кажется или вы что-то от меня скрываете? — Лина подошла к Волгину вплотную.

— Да нет, что вы! — Серый Сюртук, так умело лавировавший между правителями, купцами и прочими заговорщиками, не смог сдержать лицо перед простой девушкой. Он побледнел, губы дрогнули.

— Полно вам, Афанасий Сергеевич, мы же с вами в одной лодке! Мы тут оба чужемирцы. — Последнее Лина произнесла глухим голосом, почти шепотом.

— Даже если вам кажется, что ваш муж проводит с этой колдуньей слишком много времени, — отрезал старый революционер, — я уверен: он не допустит измены. — Волгин, казалось, сильно смущался, произнося эти слова, отчего те комкались у него во рту, как горячая картошка.

— Не допустит? А что ему помешает? — Горечь звучала сейчас в ее словах.

— Ну технически, — Волгин то ли икнул, то ли хмыкнул, — это возможно. Вы, конечно, все почувствуете, — тут он перешел на скороговорку. — Но все возможно.

Лина, онемев от осознания происходящего, уставилась на своего друга немигающим взглядом. Красавица колдунья, привнесшая в их устоявшийся быт смущение и сумятицу, будет ужинать с ее мужем, и он просил приготовить для этого нечто особенное… Ее мужу? Он ей муж, а она для него кто? Инкубатор? Правая рука сама собой легла на низ живота, на глаза навернулись слезы.

— Ну-ну, лапушка, — Волгин неуверенно пожал ее плечо, излишне ободряюще улыбнулся и повторил: — Ну-ну, не стоит расстраиваться. Я уверен, Величайший этого не допустит.