— Если он, — Волгин махнул рукой в сторону Скима, — сейчас не упадет замертво, значит, я могу вернуться домой! — Волгин схватил ее за локти, резко развернул и с усилием швырнул вниз с обрыва.

***

Голова гудела, в груди что-то кололо и мешало дышать, хотелось откашляться и перевернуться. Что с ней произошло? Почему Волгин сбросил ее? Сбросил ведь? Теперь Лине стало казаться, что она с самого начала ошибалась. Во всем. В людях, в мире… Вот уж точно «чужемирка».

Она попробовала приподняться, но ей явно что-то мешало. Лина застонала.

— Здесь! Сюда!

Свет фонаря пробежал по глазам, раздался шорох, что-то упало, раздался скрип, скрежет.

— Кто осматривал этот квадрат? Селезнев? — в голосе кричащего слышался гнев. Между тем Лина почувствовала, что дышать ей становится легче, света стало больше.

— Михалыч, ей богу, все обшарили! Пусто было! Клянусь пусто было! — оправдывался испуганный голос.

— Не Михалыч, а товарищ майор! — и уже тише, — Чуть девчонку не пропустили.

Сильные руки поднырнули под Лину и потянули наверх. В груди что-то защемило, голова заныла и Лина провалилась в пустоту.

Она не смогла бы сказать, сколько прошло времени, прежде, чем она снова пошевелилась. Попробовала повернуться: вся спина затекла. Ничего не вышло — чья-то настойчивая ладонь прижала ее, не давая пошевелиться.

— Очнулась! Очнулась! Позовите врача! — Голос-то какой знакомый… Только чересчур истеричный.

Лина поморщилась и открыла глаза. Белый свет больно резанул и заставил зажмуриться. Чуть помедлив, она все же посмотрела на того, чьи руки ее удерживали в неудобном положении.

— Мама? — Собственный голос звучал хрипло и незнакомо.

— Я, детка, я. — Мама поправила над ней одеяло, снова придавив ее к кровати и не дав-таки перевернуться. — Уже все хорошо. Ты в безопасности. Врачи говорят, в рубашке родилась!

Сопровождая свои размеренные воркования какими-то бессмысленными движениями курицы-наседки, мама, казалось, хотела ощупать Лину всю целиком. Просто чтобы убедиться, что она жива, цела, все еще с ней. Подскочил врач. Посмотрел приборы, проверил пульс, что-то прослушал фонендоскопом.

— Удивительно, — будто сам с собой говорил немолодой помятый мужчина с мешками под глазами, — такой взрыв, а у нее только царапины, — и уже громче: — Цела! Полностью цела! Денек понаблюдаем и переведем в терапию.

Взрыв? Царапины?

— Мама, — Лина оторопело взяла мать за руку, — а сколько?.. Когда?.. Какой сейчас день?

— Линочка, ты всего день без сознания была. Даже не сутки. День. — Мама снова поправила что-то на постели. — Врач даже удивился. Целая совершенно, а в себя не приходишь. Думал, какое-то сотрясение или другая травма скрытая. Тебя искали долго! Уже всех достали и живых и… Я места себе не находила. Думала, с ума сойду. И тут уже в самом конце, представляешь! Достали тебя! Целую. Видишь, счастье-то какое! В рубашке родилась. — Только сейчас Лина поняла, что мама плачет, вытирает украдкой слезы и хочет скрыть это своими суетливыми движениями. Ах, мама. Всегда геройствовала! Лина высунула ладонь из-под одеяла и сжала мамину руку.

— Мам, все хорошо. Я себя и правда хорошо чувствую!

Голос не слушался. Поперек горла встал ком. Осознание произошедшего накрывало ее тяжелой бетонной плитой. Отчаяние сдавливало грудь, мешая дышать, пытаясь вырваться рыданиями. Медленно, но настойчиво в голову приходили мысли о том, что Ским, Рузгард, война за королевство и даже Синт — все это было лишь ее бредом. Плодом ее пострадавшего рассудка. Так не хотелось в это верить, но другого ответа не было. Все правильно и логично. Бред пострадавшего сознания. Нет никакого другого мира. Нет никакого Источника. Мужа. Возлюбленного. Магии нет. По глазам побежали горячие слезы.

— Лина, детка, — мама обтерла ее щеки, — ну что ты! Все же хорошо. Все-все… даже… — Тут мама перешла на полушепот, боязливо оглядываясь на соседок по палате: — А ты чего не сказала, что беременна?

Домой ее отпустили к концу недели. Анализы были в норме, УЗИ показало нормальное развитие плода на акушерском сроке одиннадцать-двенадцать недель, рентген ввиду отсутствия показаний и ее положения делать не стали. В общем, врачи еще несколько раз недоуменно ее осмотрели и отпустили. Здорова. Дали больничный на неделю и выписали.

Лина шла по родной улице, как в первый раз. Моросил мелкий дождик. Ветра не было, и погода была, скорее, приятной. В Рузгарде уже была весна, а здесь же, как ни удивительно, начало осени. Тепло, серо и сыро. Высокие здания стояли плотной стеной, полностью загораживая линию горизонта. Плотные потоки машин текли по дорогам. Тротуары были заполнены вечно спешащими людьми.

Лина удивленно озиралась по сторонам на шумных, странно одетых пешеходов. Вздрагивала от клаксонов автомобилей, чуть не попала под автобус, подъезжавший к остановке, и испуганно остановилась перед подземным переходом. Всего на пару секунд, но мама заметила.