Шрифт:
— Ну, ладно, помолчи трохи. Раскудахталась, как курица с яйцом.
В эту ночь Глаша так и не уснула. Игнат уже давно храпел, сбрасывал от духоты одеяло, обнажая синего орла на груди, а Глаша все думала, как сложится теперь ее жизнь.
Ох и изменился ж Игнат, пока был в бегах! Ласки, и те другими стали… А где пропадал? Куда носило его? Спросить бы по-хорошему, да боязно. Злой стал… Да и зачем? И так на душе не сладко…
В пять часов она осторожно сняла с себя мужнину руку и поднялась. Дед Панкрат так и не вернулся, оскорбился, наверно, зашел к соседям, а может, и к Агеевичу, приглашал ведь… Там уж отведет душу, все про Игната выложит…
Стараясь не разбудить мужа, она натянула платье и на цыпочках пошла к двери.
— Подъем! — вдруг гаркнул Игнат и расхохотался. — Вот так вставать надо, по команде!
Он был весел, смотрел открыто, и Степановна тоже заулыбалась. Может быть, все вчерашнее ей приснилось, может, все это — про хату, про отъезд — Игнат сболтнул просто так, спьяна?
Он, и верно, ничем не напомнил о ночном разговоре. Глаша полила ему умыться, хотела сготовить завтрак, но Игнат затребовал одного рассола и долго пил его из литровой кружки, постреливая глазами на жену.
Глаше стало весело.
— На ферму бегу, как бы не спозниться…
— Ну, ну, беги, — покровительственно разрешил Игнат, — вкалывай! А я в город поеду. Дело есть.
Он полюбовался собой в зеркале, поправил кепку и расстегнул ворот рубахи.
— Как, ничего у тебя муж?
— Да уж красив, ладен, что и говорить, — улыбнулась Глаша.
— То-то ж!
Игнат больно шлепнул жену пониже спины и, насвистывая, направился к выходу.
— Когда воротишься, Игнату?
— Как управлюсь… Говорю, дела есть… А ты жди. Каждую минуту муж законный явиться может. Учти!
8
К вечеру Игнат не вернулся. Глаша беспокоилась, будто ненароком спрашивала у подружек на ферме, не попадался ли он им на глаза, но подружки только хихикали, мол, не успел на часок отлучиться мужик, а баба уже заохала, заревновала.
Дед Панкрат вообще сморозил чепуху, сказал, что снова бросил ее Игнат, погнался за юбкой или за длинным рублем… А Наташка даже обрадовалась, что нет отца. Прибежала к матери на ферму и начала ласкаться; давненько не примечала за ней такого Глаша.
— Ты с папкой поприветней будь, Наташенька, не чужой он тебе человек, отец…
— Вот еще! — совсем как мать, дернула плечом Наташка. — Что это за отец, который по шесть лет дома не бывает!
— А все ж таки пришел, пристал к берегу, — улыбнулась Глаша.
К девяти часам ей следовало быть у Васи. Урока она, конечно, не выучила («До уроков ли тут!»), вчера опять же прогуляла, а сегодня и вовсе не знала, что делать. Упаси бог, приметит Игнат, беды не оберешься.
Все-таки она рискнула и, спровадив с фермы Наташку, побежала к школе.
— На минутку я к тебе, Вася. — Степановна даже не поздоровалась. — Небось, чув, что у меня в дому?
На лице Василия Дмитрича появилась слабая улыбка.
— Как же, как же… Слухом земля полнится, не то, что Березовка… Поздравляю тебя, Глаша.
Степановна насупилась.
— Рано поздравлять еще…
— Вот как? — Василий Дмитрич удивленно посмотрел ей в лицо. — Что-нибудь случилось? Неприятность?.. Садись, рассказывай.
— Неколи рассаживаться, Вася.
Стоя напротив Василия Дмитрича, она впопыхах, наспех рассказала о том, что произошло вчера вечером.
— Муторно у меня тут, Вася. — Глаша прижала руку к груди. — И как быть — ума не приложу.
Василий Дмитрич помолчал.
— Плохой я в личных делах советчик, Глаша. Особенно, если речь идет о тебе. Только мне так кажется: бросать любимую работу никак нельзя! Уедешь — совесть тебя замучит, вот помяни мое слово.
Глаша вздохнула.
— И я ж так… А с другого боку посмотришь, может, и в той стороне, куда подадимся, тож стоящее дело найдется… Как ты, Вася?
— Возможно… даже наверняка. — Василий Дмитрич задумался. — Но если рассуждать по-твоему, то и мне можно спокойно бросить школу и уехать, ну, скажем, в Закавказье. Там и мандарины растут, да и работа, конечно, найдется… И Федору Агеевичу было б неплохо сменить климат. И наши школьные выпускники тоже не прочь бы разлететься по всей стране. — Василий Дмитрич посмотрел Степановне в глаза. — А как же тогда здесь, в Березовке, Глаша? Что станет с нашим селом, с колхозом, если все вот так снимутся с места, сбегут попросту?.. Я понимаю, если б ехала ты на целину, на большую стройку… А то куда? За «рябчиками»!
— Значит, думаешь, не поддаваться? — Степановна подняла на него усталые глаза.
— Конечно, Глаша! — Василий Дмитрич оживился. — Стой на своем! Ты же крепкая, умная… Попробуй переубедить Игната…
— Его переубедишь… — горько усмехнулась Глаша.
— Ты да не сможешь! — уже почти весело бросил Василий Дмитрич.
— Не тот стал Игнат, Вася…
— Занятий ни в коем случае не оставляй. Экзамен надо сдать на отлично…
— Не до экзаменов теперь! — Степановна безнадежно махнула рукой. — Я и забежала к тебе сказать, что, наверно, не приду больше. Что б не ждал… Может, сама как-нибудь перебьюсь.